Девяностые: сказка

- Вели, чтобы я завтра не пошла в школу! - кричит Женя, и Лера опускает ей таблетку на язык, словно облатку, словно марку кислоты, словно кругляш "экстази". Я, Юлик Горский, глядя на танец снежинок за окном, вижу двух девочек, рыженькую и черненькую, включенный телевизор, пластинку, забытую на проигрывателе, упаковку таблеток на столе, портфель в углу, разбросанные учебники и тетради. Сколько ни зубри уроков, не подготовишься к жизни. Сколько ни пиши контрольных, не угадаешь будущего. Лети, лети, лепесток, лети, не опускайся, не касайся земли, помедли еще минуту. Сейчас исполнится первое желание, глупое, детское желание, рыженькая девочка не пойдет в школу, солнечный жар ударит в голову, сами собой закроются глаза. Лети, лети, лепесток, восемнадцать лет впереди, счастливого полета, лети, лети… там, на чужой планете, вспоминайте иногда двух девочек, рыженькую и черненькую, дурнушку и хорошенькую, грустную и веселую, двух девочек, что сидят, поджав ноги, на диване, зарубежный журнал в руках, лицо Брежнева на телеэкране, несделанные уроки, непрожитая жизнь.

Странно представить, думает Олег, когда-то в детстве я любил милиционеров. Мне казалось, они могут меня защитить. Когда одноклассники пинали ногами портфель в талом снегу школьного двора, я мечтал, что сейчас во двор войдет этакий дядя Степа, высокий, в сапогах, с лампасами, в фуражке, в форме, скажет: Что тут происходит, ну-ка прекратить! - и все закончится, пацаны разбегутся, никогда больше не будут наваливаться на меня втроем, вчетвером, впятером, отбирать вещи, смеяться, больно щипать на большой перемене. Другие дети мечтают о сильном старшем брате, о папе, который придет в школу и всем покажет - я знал, мой отец в школу не пойдет, - мальчик должен быть сильным, почему ты им не врезал? - и милиционер был моей единственной надеждой, увы, так и не сбывшейся.

Когда я перестал им доверять? думает Олег. Когда я понял, что они берут взятки, избивают задержанных, воруют деньги и вещи? Когда милиция исчезла, и остались одни менты? Пять лет назад? Восемь? Но точно - задолго до того, как появились причины опасаться, задолго до травы, грибов, таблеток. И даже когда мне совсем нечего скрывать, я не могу побороть брезгливости.

Вот и сегодня: сняли отпечатки пальцев, час продержали в обезьяннике, заканчивали какие-то свои дела, потом начались вопросы: когда вы познакомились с покойной, что вас связывало, как вы оказались в ее квартире. Да ничего не связывало, да всю жизнь был знаком, у нас дачи рядом, родители вместе работали, попросили подвезти. Зато отпечатки пальцев теперь у них есть, тоже мне радость. Хорошо еще, ничего при себе не было, но все равно - полдня потерял, за травой так и не заехал, к Горскому иду пустой, нехорошо.

Знакомая квартира, Горский в кресле, незнакомый парень вдувает паровоз худощавой брюнетке. Девушка щелкает пальцами, парень вынимает косяк изо рта. Присоединяйся, говорит Горский. Брюнетка оборачивается, и я узнаю Алену. Она смеется, дымок легким облачком изо рта. Надо сказать ей, Мила ведь была на том дне рождения, два года назад, мы еще съели все грибы, точно, конечно же. Наверное, они были подруги, не то что я, ничего не связывало, только дачи рядом, родители вместе работали.