Девиант (ЛП)

Фрэнки тот еще мудак. Он богаче самого Бога. Восьмидесятые давно позади, но кое-что не меняется — кокаин все еще наркотик Сиэтла. И я сомневаюсь, что это его первый раз, когда он предлагает купить чье-то расположение. Определенно не было ни одного идиота, кто посмел бы ему отказать до этого момента. Видимо, дело в том, что у меня нет жалости. И мне плевать на его деньги. Я бросаю черную сумку на стол, тем временем приближаясь к нему.

— Открой ее. Облегчи мою работу и вытащи тряпку, которой я вытираю кровь с рук, когда заканчиваю с такими мудаками.

Фрэнки всё еще стоит, не двигаясь и не мигая. Ублюдок, скорее всего, имеет стальные яйца.

— Я человек Чарли, и ты знаешь это, Фрэнки. Сегодня у меня еще есть дела, которые требуют моего внимания, поэтому давай закончим с этим дерьмом быстро?

Причина спокойствия Фрэнки появляется в руке секундой позже. Кусок дерьма направляет на меня пистолет, который все это время держал под столом. «Дезерт Игл» пятидесятого калибра. Охрененно, бл*дь.

— Хреново, что ты не можешь выполнить работу для меня. Чарли находится на своем месте слишком долго, пришло время ему покинуть нас, ты же понимаешь о чем я, мужик? Пришло время тебе уносить отсюда свою трусливую продажную задницу, окей?

За эти годы в меня целились и направляли пушку огромное количество раз. В этот опасный момент всегда можно увидеть то, к чему стремится человек, что он хочет сделать, его эмоции и мысли написаны в его глазах, как текст на странице книги. Некоторые из них просто хотят запугать, чтобы ты отвалил; другие настолько отчаялись, что пытаются скрыть собственный страх и заставить тебя поверить, что они действительно сделают это. И у вас нет другого выхода, кроме того как верить им. А некоторые — акулы. Бесчувственные и холодные, как чертовые булыжники. Люди, которые несметное количество раз спускали курок до этого, и не будут думать дважды, прежде чем повторить это. Фрэнки, мерзкий маленький гавнюк, — акула.

Я бы никогда не сказал этого вслух. Я сжимаю кулак, глядя на него. Мы разберемся с этой херней здесь и сейчас. И пусть все будет так, как должно быть.

— Я так понимаю, ты собираешься выстрелить в меня?

— Полагаю так, — отвечает он.

Кто-то когда-то сказал одну очень важную вещь, из-за чего я сделал татуировку на своей груди, когда был пьян: «Так и должно быть».

Я знаю, что это тогда сказал Билли Пилигрим из «Бойня номер пять, или Крестовый поход детеи», но я притворился, что не помню. Потому что это будет только подчеркивать тот факт, что в старших классах школы я читал что-то, перед тем как меня вышвырнули. Я никогда не замечал важной детали — насколько все верно сказано. И сейчас, в минуту, когда моя жизнь предоставлена Господу Богу, когда грань между жизнью и смертью тонка, как невесомое облако, я понимаю, насколько эта фраза черстовки идеально звучит. «Так и должно быть». Судьба, мать ее. Если мне не избежать быть застреленным сегодня вечером, то так и должно быть. Это настолько очевидно и невероятно, и все в одно и то же время.

Боль пронзает мое тело, как горячее серебряное копье. Пуля попала мне в грудь, на два сантиметра ниже ключицы. И, кстати, это чертовски больно. Фрэнки выглядит удивленным, что я всё еще стою. Если бы я был им, я бы уже выстрелил еще пять раз или разрядил всю обойму, только для того, чтобы убедиться в том, что я мертв. Ублюдок, должно быть, мечтает об этом. Я перепрыгиваю через стол и выбиваю пистолет из его руки, вырывая из его хватки.

— Большая ошибка, Фрэнки. Большая ошибка.

Я поднимаю кулак и силой впечатываю в его физиономию. Хруст ломающихся костей напоминает металлический скрежет, то как рвутся мышцы и кожа на его лице от жестоких ударов, позволят мне насладиться процессом. Но не стоит увлекаться, потому я всегда испытываю удовольствие, только когда дело полностью закончено, чужая боль — мое наслаждение. Голова Фрэнки откидывается назад с каждым следующим ударом, но я не останавливаюсь, ударяю снова и снова. Мои руки, футболка, пиджак, джинсы — всё покрыто кровью, когда парень падает на пол. Я истерически смеюсь, вижу как кровь, которая льется из его рта, пузырится на его губах.

— Это была не моя ошибка, — бормочет он, захлебываясь кровью.

Из-за выбитых зубов речь его становится невнятной, но в общих чертах я понимаю, о чем он пытается сказать.

— Ты закрываешь людей внутри контейнеров для морских перевозок на три дня. Три дня, за которые они умирают, Зет. В чем … в чем моя ошибка?

Буррито, которое я съел час назад, напоминает о себе у меня в желудке, вызывая рвотные позывы. Что за хрень он несет? Я поднимаю кулак, чтобы ударить его со всего маху, но... не могу.

— Какие люди?

— Однажды Чарли забирал кое-кого из порта. Девушек. Девушек из кон… контейнеров.

Я позволяю Фрэнку продолжить. Девушки в контейнерах? Чарли обещал мне два года назад, что он не будет иметь дело с девушками. Наркотики и стволы — да, но он поклялся, что не будет никакой работорговли.

— Зачем ему нужны были девушки?