Deviant

Но Георгий пугал ее. Казалось, ему доставляет удовольствие наблюдать за терзаниями других людей. Это случалось редко, но ему определенно нравилось видеть кого-то в подчиненном положении. Другая бы и не заметила, но Маша, тонкая и чувствительная, уловила все безошибочно.

Склонность к манипуляциям, доминированию, возможно, с годами превратит его в заурядного циника. В успешного бизнесмена… Ничего криминального. Если любишь, придется смириться. Смирение вообще интересная категория…

К тому же он ревнив; с ним определенно трудно, а будет еще труднее. Но ничего не поделаешь, отношения – та же работа. Он стоит того. Ничего не бывает просто так.

Предназначение женщины все-таки в семье и детях. Так почему бы и нет? Нужно просто попробовать себя в том, что интересно, пока есть время, а потом, окончательно определившись, пытаться уже делать все. В противном случае, спустя годы, не то что ему – себе можешь оказаться неинтересной. Это сейчас он ведет патриархальные разговоры, а если через десять лет ты останешься на том же уровне, что и сегодня, первый же начнет изменять.

И его не остановит то, что ради него многим пожертвовали, это надо понимать уже сейчас.

Я понимаю, и потому все будет в порядке. Страшно, если не знаешь, как такие мужчины устроены. А я в общих чертах представляю, предвижу, а значит, смогу просчитать все заранее и никогда не стану жертвой.

Все будет хорошо.

* * *

Люди, они все одинаковые. Только времена разные, софиты иначе расставлены, занавес сейчас опускается быстрее, чем в булгаковские времена.

«Люди как люди, только квартирный вопрос их испортил…» А тебя что испортило? Друзья? Деньги? Красивая женщина рядом, с которой повстречался слишком рано, вот она и приелась. А может, не приелась, а просто не хотелось идти на поводу у кого-то, кто выше? По высоте статуса в этом мире он назначил вам встречу, да так все рассчитал, что уже пять лет вместе и никакой другой не надо. А ты и не знал других, и почему ты сам, сам не можешь решить? Не только этот вопрос, но и многие другие. Что за бред – нашел девицу, все время вместе с ней, все время хвостом за ней! А она всегда играла, никогда не уступала. Всегда ты шел за ней. Ты целовал, а она подставляла щеку. Ты приобнимал в кругу друзей, а она, смущаясь, опускала ресницы. Это ты постоянно не находил себе места: кто? где? когда? – звонит, думает, оборачивается вслед. А вдруг кто-то богаче, красивее, лучше – для нее…

И тогда что же, потерять ее? Ее и эти пять лет. Выкинуть? Зачеркнуть ее? Себя вместе с ней? Она будет жить дальше, а тебе начинать заново? Да какого черта?

Кто она такая, чтобы им играть! Как он жил эти годы, ни на кого не смотрел, все делал для нее. Сколько девиц ему улыбалось, сколько слухов ходило о привязанностях и влюбленностях – light.

И зачем ты ввязался в эту аритмию? Не просто так ей нравится этот Бэнкс и его «Мост». И эта ее страсть к словам… Она знает, какое откуда произошло. Она любит слова, надеется на них. Она всегда очень хорошо говорит, недоразумения разъясняет просто изумительно.

Вот только бы знать, правда ли то, что она говорит. То, что она говорит, ничего особенно не значит. Героиня «Моста» тоже много говорила, только почему-то замуж не хотела, считала, что это «не ее история». А потом в один прекрасный день, не предупредив, взяла и уехала на три года учить русский в Париж. И там завела себе нового. И была вполне счастлива – с тем рядом, а с этим – на расстоянии. И никаких тебе угрызений совести.

Нет, дорогая! Ничего у тебя не получится!

* * *

12 февраля 2008 года

...

Его ад – потому что он действительно живет в аду – заключается в том, что он сознает свое положение.

Ингмар Бергман. Мемуары

– Как ты думаешь, я его еще увижу?

– Увидишь. Не знаю, хорошо ли будет это для тебя. Но душа твоя освободится. Каждый изгнанник рано или поздно возвращается домой.

Как бы это звучало за пределами вот этой комнаты, без этих чайничков, баночек и книг? Без подушечек для сидения на полу. Без церемоний, без интимности, без двух усталых людей, которые еще имеют виды на целый мир, но не признаются в этом не только друг другу, но и самим себе?

– Мне больше ничего не нужно, просто его увидеть. – Все так говорят, а потом, как увидишь, захочешь дотронуться. А дотронешься – прижаться. Люди такие, им все мало.

Патетично. Неискренне. Но эта комната все-таки была – точнее, это была одна из комнат съемной квартиры, где на полу валялись книги Розанова и разный интеллектуальный хлам: журналы, вырезки, распечатки (почему-то из журнала «Секрет фирмы») – невольные декорации разговора людей, которые не стеснялись своей неуверенности даже не в завтрашнем, а в сегодняшнем дне.

– Я не хочу никому врать. Я хочу просто его увидеть.

– И что это даст?

– Просто посмотреть на него. Понять, так ли сильно ему больно, как мне кажется, или еще больнее. Посмотреть так, чтобы взять часть боли на себя. Освободить его. Попросить прощения.

Выдох.