Девиантное царство (ЛП)

Мне не следует идти, я знаю это. Я должна стоять на своем, позволить им всем уйти и заниматься своими делами. Для меня было бы безопаснее остаться здесь, запереться в своей комнате и забыть о том, что они веселятся.

Так почему же мысль о том, что я позволю им уйти без меня, вызывает стреляющую боль в моей груди?

Наконец-то у меня есть друзья. Такие, о каких я всегда мечтала. Я не должна упускать этот шанс стать нормальной.

К черту сумасшедших психопатов, которые, похоже, охотятся за мной. Они не должны заставлять меня съеживаться и прятаться в своей гребаной спальне, как слабачку.

Но даже когда я думаю об этом, волна страха, которая все еще остается после того, как меня заперли в той камере — пусть и ненадолго, — пронзает меня.

Не в силах ответить на его требование, но и не желая просто игнорировать его после всего, что только что произошло, я начинаю набирать ответ.

Эмми: Спокойной ночи, Тео. Спи спокойно. x

Я немедленно перевожу свой телефон в режим полета и вздыхаю с облегчением, прежде чем сбросить одеяло и броситься к окну. Я опускаю глаза, не желая рисковать и видеть его там, если он действительно там, когда задергиваю шторы.

Я надеялась, что почувствую какое-то облегчение, отрезав себя от него, от внешнего мира, но когда я иду через комнату, не обращая внимания на старую футболку Жнецов, которая была на мне, и вытаскиваю свою пижаму, единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это тугой узел тревоги. Тяжесть поселилась у меня в животе.

Я останавливаюсь, кладу ладони на комод и делаю несколько глубоких вдохов.

Я должна была уйти. Чтобы разорвать то, что было между нами. Быть твердой в своем стремлении доказать, что Тео, его отец, мой дедушка — все они, черт возьми, ответственны за всю эту ситуацию.

Меня не волнует, что Тео был так же ошеломлен этим, как и я. Он принял это и последовал папиным указаниям. Он лгал, использовал меня, играл со мной, мучил меня.

Все из-за нее и ее дурацких гребаных решений и жизненного выбора.

— Ааа, — кричу я в тишину своей комнаты.

Почему меня так тянет к тем, кто плохо ко мне относится?

Почему я продолжаю возвращаться снова и снова, независимо от того, как сильно они причиняют мне боль?

Что со мной не так?

С моим сердцем, разорванным в клочья, и телом, все еще слабым после потрясающего оргазма, я убираюсь и готовлюсь ко сну.

Мой телефон издевается надо мной, но я не включаю его снова.

Я не могу.

Мое хрупкое состояние не выдержит того, что он мог бы сказать в ответ на мое последнее сообщение.

Вместо этого я просто лежу в темноте, прокручивая в голове события последних нескольких недель.

Переезжаю сюда. Начинаю сначала в Найтс-Ридж. Это должно было стать началом новой жизни. Начало нового будущего, которое могло бы даже включать в себя некоторый успех, в отличие от того, в котором мне было суждено жить, если бы я осталась в Ловелле. Но… Я испустила вздох. И все же я здесь, запутавшись в гуще трех банд, ни с одной из которых я на самом деле не хочу иметь ничего общего.

Я ворочаюсь с боку на бок, но мне так и не удается заснуть, и я все еще бодрствую, когда папа заканчивает свою смену в студии где-то за полночь.

Он часто останавливается и стучит, но обычно я отвечаю, только если все еще не сплю, работаю или смотрю телевизор. Если я сворачиваюсь калачиком в постели, то обычно притворяюсь, что сплю.

Но не сегодня вечером.

Сегодня вечером что-то заставляет меня окликнуть его.

Толкая дверь, он просовывает голову в проем.

— Привет, малышка. У тебя все хорошо? — Спрашивает он, проскальзывая внутрь.

— Да, не могу уснуть.

— Я бы подумал, что ты устанешь после всех этих упражнений, — язвит он.

Застонав, я зарываюсь лицом в подушку.

— Круз прислал это тебе?

— Да, он очень гордится своей непутевой племянницей. Должен сказать, я тоже. Ты убила его на этом ринге, малыш.

Я пожимаю плечами, рискуя взглянуть на него. — Я проиграла.

— Против мальчика, который тренируется с тех пор, как впервые научился ходить, и, должно быть, вдвое тяжелее тебя. Ты держалась как профессионал, и тебе следует гордиться.

— Ммм, — бормочу я, переворачиваясь на спину. — Что это? — Спрашиваю я, заметив сверток в его руке.

— Понятия не имею. Нашел его у входной двери. На нем твое имя, — говорит он, протягивая его мне.

Мой лоб морщится, когда я смотрю на это.

— Значит, ничего не ожидаешь? — Шутит он.

— Н-нет, я не знаю, что это, — бормочу я, рассматривая черную оберточную бумагу, в которую он завернут.

Это само по себе должно было стать подсказкой, но я не могу утверждать, что в данный момент я действительно работаю на полную катушку, поэтому, когда из упаковки выпадает очень знакомая рубашка, я ахаю от шока.

Я смотрю на это сверху вниз, мое сердце колотится в горле, а слезы жгут мне глаза.

Моя рубашка. Я имею в виду… рубашка Тео.

Мое сердце колотится в груди, как сбежавший поезд, когда я думаю о том, что он принес ее.

Почему он не постучал? Почему он не попытался убедить меня впустить его?