Девиантное царство

Эмми: Дрочишь в школьном туалете. Это отчаянно, Чирилло.

Его светлость: Ты бы предпочла, чтобы я сделал это в классе?

Я бы предпочла, чтобы ты сделал это через меня, но неважно.

Я закатываю глаза, глядя на себя.

Ты всего лишь бесстыдная шлюха, Эмми Рэмси.

Я все еще пытаюсь придумать остроумный ответ, который не был бы моей предыдущей мыслью, когда дверь с грохотом распахивается и в комнату входят тяжелые шаги.

— О черт, — пискнула я, пытаясь закрыть это изображение так быстро, что мой телефон выпадает у меня из рук и приземляется прямо к ногам моего посетителя. Экран. Смотрит. Вверх. — Черт.

Протягивая руку, я хватаю его, прежде чем позволить своим глазам закатиться на гигантское тело передо мной. Я хочу реально умереть с каждым дюймом, который я вбираю в себя, когда осознание обрушивается на меня.

— Привет, Круз, как дела? — Спрашиваю я, и это звучит совсем не похоже на меня саму.

— Эмми, — рычит он, ухмылка подергивается в уголках его губ.

— Последних десяти секунд не было, ясно? — Говорю я в спешке, засовывая телефон в карман и одновременно желая, чтобы земля поглотила меня.

Если бы это был кто-нибудь другой — ладно, может быть, не папа, — тогда я, вероятно, смогла бы отыграться на этом, но черт возьми. Мой дядя откровенно только что увидел фотографию члена Тео на моем телефоне.

— Итак, — говорит он, выдвигая стул напротив меня. — Я слышал, у тебя выдался волнующий день.

Мои щеки пылают, когда его глаза встречаются с моими, в них танцует веселье.

— Значит, Ганнер прислал тебе видео.

— Да. Ты убила его, Эм.

— Я проиграла.

— Ты чуть не надрала задницу Чирилло. Ты ни хрена не проиграла. Ты должна гордиться.

— Это все тренировки, которые вы, ребята, мне давали.

— Что ж, я рад, что это приносит свои плоды. Очевидно, ему понравилось, — подмигивает Круз.

— Не надо, — огрызаюсь я, поднимая руку. — Просто… нет. Нет.

Вокруг нас воцаряется тишина, и я ерзаю на своем месте, когда его глаза прожигают меня насквозь.

Я начинаю ковырять еду в пластиковом контейнере, в котором ее доставили, надеясь, что эта неловкость скоро рассеется.

— Твой отец рассказал мне об Оксфорде.

— Я не поеду. Почему все, кроме меня, думают, что это такая чертовски хорошая идея? — Я огрызаюсь.

— Может быть, потому, что так оно и есть.

14 ЭММИ

Проскользнув обратно в свою спальню, я оглядываю комнату. Все в точности так, как я оставила. Как и должно быть, учитывая, что я дважды проверила, что окно было закрыто, когда я впервые вернулась от Микки.

Мой день был гораздо менее насыщен событиями, чем утро, и я до сих пор не решила, хорошо это или нет.

Время тянулось. И я не могу не задаться вопросом, не потому ли это, что я поднимала глаза каждый гребаный раз, когда кто-то входил, надеясь, что это был Тео.

Это было не так.

Он был в школе, потом тренировка по футболу, а потом… Я не знаю, наверное, убивает кого-то или что-то совершенно хреновое.

Мое сердце колотится, а температура подскакивает, когда я пересекаю комнату, одетая в просторную футболку Жнецов. Я тоскую по рубашке Тео, которую я была вынуждена оставить в его квартире, когда сбежала. Это самое близкое, что у меня есть к этому. Она не такая мягкая, и пахнет не так, как он — не то чтобы она на самом деле пахла, потому что ее достаточно раз постирали, чтобы избавиться от этого. Все это было у меня в голове, но для меня этого было достаточно.

Мои глаза впиваются в темноту за окном.

Он где-то там?

Он ждет?

Мой пульс стучит по всему телу, а кожу покалывает в предвкушении.

Я провела весь день и вечер, пытаясь решить, что делать с сегодняшним вечером.

Часть меня хотела спросить папу, могу ли я пойти и провести вечеринку с ночевкой с Калли и полностью отказаться от него, если он действительно появится.

Конечно, его не будет… не так ли?

У меня не было открытого окна с тех пор, как мы вернулись домой.

Я ненавидела спать взаперти в те первые несколько ночей в Котсуолдсе, но у меня не было выбора. Я была в ужасе, что он найдет меня, придет и задушит глубокой ночью. Но, к счастью, все стало проще.

Я заказала вентилятор, когда вернулась домой, так что теперь у меня может не быть свежего воздуха — настолько свежего, насколько это возможно в Лондоне, — но, по крайней мере, в моей комнате остается прохладно.

Но нечего не говорит, что он не был тут каждую ночь.

Нет, он был дома в своей комнате, когда писал мне сообщения. В его постели, как он сказал, как показали фотографии.

Но даже когда я говорю себе это, сомнение закрадывается в меня, и моя температура взлетает при мысли о том, что он наблюдает, как я ласкаю себя через щель в занавесках, выкрикивая его имя, когда кончаю.

Улыбка подергивается на моих губах, когда я подхожу к кровати и откидываю одеяло.

Это неправильно. Так чертовски неправильно.

Но черт возьми, если я откажусь от этого вызова.