Девиантность, преступность, социальный контроль в обществе постмодерна

Имеется несколько гипотез объяснения происходящего. По мнению автора этих строк, во-первых, преступность, как сложное социальное явление развивается по своим собственным законам, не очень реагируя на полицию и уголовную юстицию, и, как большинство социальных процессов, – волнообразно. Во-вторых, большую часть зарегистрированной преступности составляет «уличная преступность» (street crime) – преступления против жизни, здоровья, половой неприкосновенности, собственности. «Беловоротничковая преступность» (white-collar crime) занимает сравнительно небольшую часть всей зарегистрированной преступности. А основные субъекты «уличной преступности» – подростки и молодежь, которые в последние десятилетия «ушли» в виртуальный мир Интернета. И там они встречаются, любят, ненавидят, стреляют, убивают, совершают мошеннические действия и т. п., удовлетворяя – осознанно или нет – потребность в самоутверждении, самореализации. В-третьих, возможно, имеет место «переструктуризация» преступности, когда новые ее формы – прежде всего, киберпреступность, а также экономическая, «беловоротничковая» преступность – «вытесняют», замещают «обычную» преступность, оставаясь высоколатентными, незарегистрированными (кто сегодня решится назвать, сколько совершается киберпреступлений?).

По мнению участников сессии «The Crime Drop» 12-ой ежегодной конференции Европейского общества криминологов (Бильбао, 2012)[142], главная причина глобального сокращения преступности – секьюри-тизация (securitization), повышение защищенности населения и юридических лиц, благодаря достижениям охранной техники.

В. И. Поклад (Луганск, Украина) полагает, что причиной общемирового спада преступности может служить снижение дюркгеймовской аномии с окончанием бурного перехода от общества модерна к постмодерну.

Криминологи США объясняют сокращение уровня преступности в два раза за последние 20 лет повышением технической защищенности потенциальных объектов преступлений и сокращением доли молодежи – наиболее криминальной демографической группы – в населении страны.

Как бы то ни было, дискуссия о современных тенденциях глобальной преступности не закончена и ждет новых гипотез.

Межу тем, в России при позитивном сокращении уровня преступности сохраняется неблагоприятная ситуация по ряду показателей.

Так, Россия сохраняет одно из ведущих мест в мире по уровню (в расчете на 100 тыс. населения) убийств, уступая только некоторым странам Африки и Латинской Америки.

Первое место в мире у России по душевому потреблению алкоголя: по разным источникам от 15 л до 18 л абсолютного алкоголя на человека[143]. Мы опережаем такие винодельческие страны, как Франция, Италия, Испания, Португалия. При этом в России крайне неблагоприятна структура потребляемых алкогольных изделий: водка, самогон (не говоря уже о денатурате и жидкости для чистки окон), в отличие от «винопьющих» и «пивопьющих» стран Западной Европы и Северной Америки. Соответственно велика доля «пьяной преступности» (в среднем 20-30 % всех преступлений, а по тяжким насильственным преступлениям до 65-80 %).

Россия разделяет с Украиной и Нигерией первые три места в мире по различным показателям (жертвы, преступники, транзит) торговли людьми[144].

Значительно наркопотребление (хотя в этом виде девиантности мы занимаем среднее положение, не будучи лидерами) и нелегальная наркоторговля.

Хорошо известна тотальная коррумпированность всех ветвей и уровней власти России. Так, по данным Transparency International, Россия устойчиво входит в группу наиболее коррумпированных стран, наряду с такими, как Кения, Камбоджа, Лаос, Папуа – Новая Гвинея, Таджикистан, Конго (2010 г.), Гондурас, Иран, Казахстан (2012 г.), Мали, Никарагуа, Пакистан, Мадагаскар, Гамбия, Коморские острова и Азербайджан (2013)[145].

Российская организованная преступность, во-первых, давно пополнила ряды международной преступности. Во-вторых, сращивается с правоохранительными органами и местной властью («кущевский феномен»). Как говорил бывший президент России Д. Медведев в своем послании Федеральному Собранию: «Произошел целый ряд трагических событий, в результате которых погибли, были убиты наши граждане. Их причинами являются, в том числе, и расхлябанность в деятельности правоохранительных и других властных органов, зачастую их прямое сращивание с криминалом»[146]. Ему вторит Председатель Конституционного Суда В. Зорькин: «С каждым днем становится все очевиднее, что сращивание власти и криминала по модели, которую сейчас называют «кущевской», не уникально. Что то же самое (или нечто сходное) происходило и в других местах – в Новосибирске, Энгельсе, Гусь-Хрустальном, Березовске и так далее… Всем очевидно, что в этом случае наше государство превратится из криминализованного в криминальное»[147].

Все это обусловливает повышенную значимость системы социального контроля в России.