Девиантный рыцарь (ЛП)

— Ты хочешь свой обычный заказ?

— Ты меня знаешь.

Я выбираю наши любимые блюда, а затем открываю холодильник, достаю нам пару банок кока-колы, прежде чем скользнуть на сиденье рядом с ней.

— Так что же мы тогда делаем? — спрашиваю я, уставившись на карточки, покрытые, как я знаю, эскизами моего отца.

Я провожу кончиком пальца по его рисунку. Он настолько чертовски талантлив, что у меня от этого болят глаза, а желудок сжимается от ревности.

Сколько я себя помню, он был моим кумиром, моим героем, и я всегда хотела быть такой же, как он.

Возможно, я немного повзрослела с тех пор, как впервые подумала, что он буквально на седьмом небе от счастья, и я обнаружила некоторые его неосмотрительные поступки, в основном его связь со Жнецами — конечно, он был ребенком, у которого не было особого выбора в этом вопросе, — но я все еще боготворю его. И его талант обращаться с ручкой, тату-машиной, черт возьми, со всем, что оставляет долбаный след, — это единственное, чем я хотела бы обладать.

Искусство у меня в крови. Творчество — одна из немногих вещей в мире, которая имеет для меня смысл, но я никогда не буду так хороша, как он.

— Мы делаем это девчачьим.

— Девчачьим?

— Да, ты знаешь, что наша тема — кожа и кружева. Это, — говорит она, указывая на папин черный почерк, — кожа. Нам нужно добавить кружево. — Она достает моток настоящего кружева и огромный горшок со стразами.

— Я собираюсь пожалеть об этом, не так ли?

— Тебе это нравится. Однажды я даже позволю тебе втянуть меня в помощь со всеми твоими приготовлениями.

Я в шоке отшатываюсь назад. — Я-я в порядке, спасибо. Я не выйду замуж.

— Это звучит очень убедительно, — говорит она, хотя в ее тоне нет осуждения.

— Ага. Без обид, но на самом деле я не хочу полагаться ни на кого другого. Никогда.

— Понятно, — говорит она, радостно отрезая кусок кружева для названия своего места. — Просто… никогда не говори "никогда", Эм. Ты не знаете, что — или кто — находится за углом. Твой папа и я должны быть доказательством того, что все может случиться.

— Твоя история похожа на извращенную сказку, — говорю я ей. — Двое ребят из конкурирующих банд влюбляются друг в друга, и им запрещают видеться до тех пор, пока они случайно не воссоединятся годы спустя. — Она смеется надо мной, когда я вспоминаю основы их прошлого. Я не питаю иллюзий, что на этом пути не было много боли и душевных терзаний. Одна из многих причин, по которым я никогда не отдамся мужчине.

Я провела почти всю свою жизнь, полагаясь на женщину, которая ушла от меня, не оглядываясь назад. Я ни за что не дам кому-либо другому возможность причинить мне такую боль, как это сделала она.

Тяжело сознавать, что ей все равно, но у меня не было выбора, кроме как любить ее. К сожалению, независимо от того, как сильно она причиняет мне боль, любовь к ней укоренилась в моей душе. Но любое другое человеческое существо? Нет. Мое сердце надежно заперто в стальном сейфе, и это именно то место, где оно, черт возьми, и останется.

Мужчины хороши для одного, и только для одного.

Попасть в эти точки не может даже приличный вибратор.

Наверное, мне следует упомянуть, что около двух лет назад одной из мимолетных маминых работ был представитель Энн Саммерс.

Ты никогда не догадаешься, что я получила на свой пятнадцатый день рождения.

Да, мать года… Я думаю, что нет. Хотя от этого подарка я получила больше удовольствия, чем от почти всех других, которые я когда-либо получала, при условии, конечно, что она вообще помнила, что у меня был день рождения.

После того, как она еще раз сказала мне не сбрасывать со счетов вещи в моей жизни, которые пока даже не являются вариантом, мы приступили к работе.

Наша тайская еда была доставлена примерно через тридцать минут, и я отложила в сторону задания, над которыми должна была работать, в пользу простого времяпрепровождения с Пайпер.

Это было приятно. Наверное, таким и должно быть время матери и дочери.

— Тебе следует лечь в постель, — говорит Пайпер несколько часов спустя, когда мои глаза начинают слипаться. — Твой отец не позволит тебе отлынивать в последний день года. — Она дразняще подмигивает.

— Стала бы я? — спорю я, закатывая глаза для пущей убедительности.

У меня был один прогул. Один. И это было после похорон мамы Себа, когда мы все напились до чертиков. Также в ту ночь, когда я, по-видимому, поставила Тео синяк под глазом и проснулась в его постели, одетая только в его рубашку, а к моему лицу прилипла засохшая кровь.

По сей день я, блядь, понятия не имею, что произошло.

Единственное, в чем я уверена, так это в том, что я с ним не трахалась. Слава Христу.

Хотя, я не могу отрицать, что немедленное забвение близости с ним имеет свои преимущества.

— Один день, Эм. Потом у тебя есть три недели отпуска, чтобы совсем забыть об этом месте.

— И идиоты, которые посещают его.

— Это тоже, — говорит она со смехом. Как наш директор по социальному обеспечению студентов в Найтс-Ридж, она более чем осведомлена о типах студентов, о которых я говорю.