Девиантный рыцарь

— Я? — Спрашивает она со смехом. — Я не тот, кто прыгнул в ту секунду, когда его друг написала сообщение, что я здесь. Будь осторожен, Тео. Ты начинаешь выглядеть немного отчаявшимся.

Горький смех срывается с моих губ.

— Вряд ли.

— О, это верно. Эта шлюха, Слоан, вероятно, отсосала твоему крошечному члену в задней части библиотеки.

Рычание вырывается из моего горла, мои пальцы сжимают ее шею, кончики моих пальцев впиваются в ее учащенный пульс.

— Мой папа женится на следующей неделе, — говорит она мне, чуть не доводя меня до исступления. — Ты оставишь видимый след на моем теле, он, блядь, пристрелит тебя. Сын босса или нет.

— Ах, папочка Рэмси, — бормочу я. — Скажи мне, Принцесса, — усмехаюсь я. — Он уже знает, что ты играешь с большими мальчиками?

— Я не боюсь своего отца, Тео. — Даже не глядя на нее, я знаю, что она лжет сквозь зубы. — И, — добавляет она, — я тоже, черт возьми, не боюсь тебя.

Прежде чем я осознаю, что пошевелился, я переворачиваю нас, прижимая ее спиной к стене и пристально глядя в ее темные глаза.

Моя грудь вздымается от смеси желания и разочарования, которое становится только сильнее и невыносимее, когда я выдерживаю ее взгляд.

— Нет? — спрашиваю я, моя хватка на ее горле безжалостна. — Ты должна. — Наклоняясь, я касаюсь губами раковины ее уха, заставляя сильную дрожь пробежать по ее телу. — Ты хоть представляешь, на что я способен? Есть какой-нибудь намек на боль, которую я могу тебе причинить?

Она пожимает плечами, как будто мы говорим ни о чем более серьезном, чем гребаная погода.

— Ты пугающий, я понимаю это, Теодор. Тебя всю свою жизнь учили запугивать, пытать и калечить. Какого хрена вообще. Я не одна из твоих жертв. Я ничего тебе не сделала, поэтому я предлагаю тебе просто уйти и обратить свой неуместный гнев на какую-нибудь пизду, которая этого заслуживает.

Я отстраняюсь, моя голова кружится от замешательства и гордости за ее слова.

Мои глаза не отрываются от ее, пытаясь найти правду, которая, я знаю, таится в их глубинах.

— Я уже говорила тебе, я не имела никакого отношения к Джокеру. Если бы я знала, — она с сожалением сглатывает, — я бы, блядь, сказала тебе. Ну… может быть, не тебе, а Стелле.

Я все еще смериваю ее смертоносным взглядом, когда дверь рядом со мной с грохотом распахивается.

— Братан, ты закончил трахать их — оооо, неа. Все еще пытаешься поднять его, да? — Спрашивает Алекс, когда я поворачиваюсь в сторону, чтобы закрыть ее от его взгляда. Шаг, о котором я мгновенно, черт возьми, сожалею, когда она замечает это и улыбается мне так, словно только что выиграла золото.

— Черт. Убирайся, — выплевываю я, даже не потрудившись оглянуться на него. — В любом случае, как ты вообще узнал, что я здесь?

— Чувак, пожалуйста. Я не гребаный идиот. Где еще ты мог бы быть?

Мои зубы скрипят, и я, наконец, отпускаю горло Эмми, чтобы повернуться и посмотреть на своего придурковатого друга.

— Убирайся, мы кое-чем заняты.

— Или присоединяйся, — предлагает Эмми, выскальзывая из своего укрытия между мной и стеной.

Лицо Алекса озаряется, как будто уже наступило гребаное Рождество, и мое сердце, черт возьми, чуть не уходит в пятки.

— Эмми, — рычу я, поворачиваясь к ней. Я ожидаю застать ее стоящей там голой, чтобы Алекс мог поглазеть на нее.

— Что, Теодор? Я думала, тебе нравится играть в игры со своими друзьями.

Она прижимает к груди полотенце, которое, должно быть, вырвала у меня из рук. Конечно, это охватывает все важные части, но она по-прежнему слишком много демонстрирует Алексу.

— Что происходит — о, мило. Оргия в раздевалке, я так за, — радостно объявляет Нико, заставляя мою кровь закипать в венах.

Иисус, блядь, Христос, дай мне сил.

— Убирайтесь нахуй, вы оба, — рявкаю я, делая шаг ближе к Эмми.

— Мы прикроем тебя, братан. Беспокойство по поводу производительности — это не шутка, — говорит Алекс, и мне не нужно смотреть, чтобы понять, что он борется со смехом. — Случается с лучшими из вас — подождите, нет. Со мной такого никогда не случалось. Наслаждайся его вялым членом, Эмми.

Схватив бутылку с чем-то сбоку, я запускаю ее в голову Алекса.

Тупой ублюдок не видит, как это происходит, и пуля с громким стуком ударяется о его висок.

— Ублюдок, — рычит он.

— Убирайся, пока я тебя, блядь, не заставил, — холодно говорю я.

Возможно, они были бы счастливы подшутить надо мной, но в равной степени они знают, когда нужно остановиться. И, к счастью, они более чем способны понять, что это время, черт возьми, сейчас самое подходящее.

— В этом, блядь, не было необходимости, — бормочет Алекс, потирая то, что, как я предполагаю, является огромной шишкой на его голове сбоку от силы этого удара.

Они оба выходят из комнаты, снова оставляя нас вдвоем.

— Ты тоже можешь отвалить. На случай, если ты пропустил подсказки, я не хочу, чтобы ты, блядь, был где-то рядом со мной.

— О, так твои соски не затвердели, и ты не мокрая для меня?

— Мне холодно, засранец. И нет, сухо, как в гребаной Сахаре. Случается каждый раз, когда я оказываюсь рядом с твоей уродливой физиономией.

Я не могу удержаться от улыбки.