Девять

К счастью, коридор оказался коротким. Тупичок, обклеенный виниловыми обоями грязно-песочного цвета, и три двери.

– Вот, – сказала женщина, повозившись с ключами. – Ваш номер. Тринадцатый. Вы в приметы верите?

Она хихикнула.

– Нет, – сказал Круглов. Игривый тон хозяйки раздражал. Он поскорее хотел остаться один.

– Прекрасно! – она распахнула дверь в короткий тамбур. Против входной двери была ещё одна, точно такая же. – Это санузел.

Она протиснулась вперёд, бесстыдно касаясь его плеча полной грудью, и повернула налево. Загорелся свет.

– Располагайтесь. Будьте, как дома. Отдыхайте…

– Спасибо, – буркнул Круглов.

Кажется, она что-то почувствовала, и без дальнейших разговоров выпорхнула из номера. Инженер выдохнул и опустил сумки на пол.

Ох! Хорошо!

Первым делом он снял ботинки. Освобождённые ступни отозвались ломотой. Пуховик Круглов пристроил на вешалке у двери, спрятав шарф в рукаве, который высовывался наружу красно-чёрным мохеровым языком. На подгибающихся ногах дошёл до кровати и плюхнулся навзничь поверх покрывала. Он лежал так минут пятнадцать, прислушиваясь к тонкому вибрирующему звону в измученном теле: ноющим предплечьям; икрам, налитым молочной кислотой под завязку; пояснице, в которой медленно растворялись мышечные зажимы, словно кусок сахара в тёплом чае.

Жаркий воздух обволакивал, навевая дрёму. В комнате пахло чистотой и свежей постелью. Обалдеть! И тихо. До чего тихо… Он отключился.

Во сне тяжко ворочалось и ритмично грохотало, рядом, словно он стоял на нулевой отметке котельного цеха у барабанной мельницы, в полной темноте, а над головой свистело и билось в топке яростное гудящее пламя…

Минут через десять Круглов приподнялся на локте, бросив взгляд на часы – половина одиннадцатого. Он сел на кровати, повертел головой, стряхивая остатки сна и осматриваясь. Ах, да! Командировка. Гостиница. Комната квадратов двадцать. Бежевые обои, на полу линолеум. Точно такой же, как и в холле: новый и чистый. Большую часть номера занимала двуспальная кровать. У входной двери, слева, настенная вешалка, по другую сторону – высокое зеркало, в котором сейчас отражались часть кровати, тюлевые занавески на окне и кирпично-красного цвета портьера. Угловой диван с низким столиком. Телевизор на кронштейне висел над диваном и почти под самым потолком, чтобы было удобно смотреть с постели.

Неплохо!

Нет, ей-богу недурно! За тысячу-то рублей.

Круглов ездил много. В основном по области, но случалось и в Москву летать. Сказать, к примеру, ведомственная гостиница «Мосэнерго» похуже будет: боксовая система номеров; один сортир на две комнаты и пять человек. А тут?! Ему вдруг пришло в голову, что на вторые сутки искать жильё больше не нужно. Нет, правда, чем не ночлег? Завтра ещё попарится с неподъёмной сумкой, а потом будет налегке. И до вокзала недалеко…

Усталость отступила, настроение качнулось в мажор. Круглов поднялся, стянул джемпер и бросил его на постель. Ну-ка, проинспектируем удобства. У выхода он заметил две пары сланцев. Домашние туфли, надо полагать. С усмешкой он сунул ноги в те, что побольше размером и вышел в тамбур. Туалет крохотный: на толчок и раковину-тюльпан. Над раковиной тоже висело зеркало, на крючках чистые полотенца. Круглов помочился, вымыл руки и освежил лицо. Хорошо бы душ принять, но…

Телевизор показывал какой-то импортный фильм с Джонами и Самантами, в тропических декорациях с исполинскими руинами. Приглушив громкость, Круглов позвонил жене, но связь была отвратительной. Кое-как он докричался, что уже на месте, устроился и вообще, всё хорошо, завтра позвонит. Заметив на столе чистую пепельницу, с удовольствием закурил, прошёлся по комнатке.

Окно выходило на крыши частного сектора, укутанные снегом, заросшие антеннами и курящимися печными трубами. Снег искрился в отсветах фонарей. В морозном воздухе смог висел неподвижно как туман. Табачный дым в комнате так же неподвижно завис вокруг люстры. Круглов открыл форточку и потянул портьеру. На ощупь ткань оказалась плотной и тяжёлой. Она испускала сладковатый неприятный запах дешёвой химии. Или не химии?..

Инженер брезгливо разжал пальцы.

Разобрал дорожную сумку, задумчиво посматривая на портьеру: то ему чудился узор на ткани, то странные тени в складках, то застиранные пятна. В телевизоре зарычали: кого-то поедали с хлюпаньем и кровянкой по стенам. Круглов отвлёкся, переключая канал, и простое действие стёрло из памяти все странности, как он стёр о брюки неприятное ощущение прикосновения к портьере.