Девять братьев (сборник)

Светлело, но солнце еще не встало. Было тихое зимнее утро. Лес кругом стоял неподвижный и беззвучный. И вот в этой тишине Павлик расслышал отдаленный гул моторов.

Он мгновенно узнал этот гул. Он столько раз слышал его в городе, он ни с чем не мог его спутать. Это «Юнкерсы».

И сразу же совсем близко, на вершине, раздался выстрел. Короткий пистолетный выстрел. Павлик вскочил и побежал вверх.

Он больше не обращал внимания на следы, он бежал по снегу, пробираясь сквозь ольховые прутья. Выше, все выше. И вдруг голая вершина холма открылась перед ним.

Он увидел убитого. Молодой краснофлотец в тулупе лежал на снегу. Рядом с ним валялись его черная шапка-ушанка и автомат.

А дальше, на камне, торчавшем из-под снега, стоял Василий Степанович в Лешиной шинели и фуражке. Он стоял спиной к Павлику, держал в руке большую ракетницу и целился в небо.

Все слышнее раздавался угрюмый гул моторов. Ракетница слабо щелкнула. И ракета, как большая зеленая капля, взнеслась высоко-высоко в светлеющее небо.

И пока она подымалась все выше, Павлик подбежал к убитому краснофлотцу, лег рядом с ним и взял автомат.

Никогда в жизни не держал он в руках автомата, но автомат затрещал, заработал. Василий Степанович покачнулся и неторопливо, как бы нехотя, свалился с камня набок, в снег.

Глава 14 Девятый брат

39

Выслушав Лешу Тарараксина, Рассохин приказал всем самолетам подняться в воздух.

Леша пробыл на командном пункте не больше минуты. Выбежав из землянки, он увидел зеленую ракету, взлетевшую в утренних сумерках с вершины бугра.

Как был – в чужой шубе, в шапке, безоружный, – он побежал вверх по склону. Впереди, на вершине, затрещал автомат и смолк. С аэродрома взлетели самолеты. Леша на бегу обернулся, посмотрел, как они взлетают. Успеют ли?

Вот уже четверо в воздухе, пятеро, шестеро… Успели! Откуда же взялся седьмой самолет?

Нет, их должно быть шесть. Рассохин, Ермаков, Костин, Чепенков, Карякин, Рябушкин. Когда-то их было девять. Но Грачев ранен, Никритин убит, Алексеев убит. Откуда же взялся седьмой? Нужно сосчитать снова…

Но сосчитать ему не удалось, потому что воздух дрогнул от взрыва и снизу, с аэродрома, поднялся столб черного дыма. Леша упал в снег. «Юнкерсы» бомбят аэродром. Какое счастье, что эскадрилья успела взлететь!

Еще взрыв, еще. Бомбы долбили опустевший аэродром. Сверху, по склону, кувыркаясь в снегу, прямо к Леше скатился Павлик с автоматом в руке. Он лег рядом с Лешей, прижался к нему, и они оба стали смотреть в небо.

Там, в небе, уже розовеющем, шла битва… Шесть «Юнкерсов», не ожидавших, что истребители встретят их в воздухе, метались в беспорядке. Их гнали большими кругами, не давая уйти. Их прижимали к земле, не давая подняться, и кресты были отчетливо видны на их темных крыльях. Воздух звенел от гула моторов, от короткого кваканья пулеметных очередей.

Когда один «Юнкерс», задев крылом поле аэродрома, переломился пополам, другой врезался в лес, а третий, запылав в воздухе, упал где-то за холмом, на берег озера, Леша вскочил и, подпрыгивая, кричал во всю глотку, сам не замечая своего крика. А рядом с ним подпрыгивал и тоже кричал Павлик, держа в руках автомат.

Когда все стихло и эскадрилья Рассохина скрылась за горизонтом, гоня перед собой три уцелевших «Юнкерса», Леша спросил Павлика:

– Ты сосчитал, сколько было наших самолетов?

– Сосчитал.

– Шесть?

– Нет, семь, – уверенно сказал Павлик.

40

Алексеева похоронили на вершине бугра, рядом с Никритиным, а рядом с Алексеевым похоронили краснофлотца, которого убил Василий Степанович.

Весь аэродром был на похоронах. Люся тоже была – с Эрной и Павликом.

Она вернулась на аэродром, потому что нужно было привезти Эрну, Рассохин сказал, что сейчас у него нет времени подыскивать новую библиотекаршу, и приказал остаться. И она поселилась в своей комнатке с двумя детьми.

Автомат у Павлика отобрали. Он надеялся, что не отберут, но Рассохин велел отобрать.

– Ты и без автомата хорош, – сказал ему Рассохин. – Живи, приглядывайся к самолетам, может, и тебе когда-нибудь летать придется.

И Павлик жил и приглядывался. Весь день от зари до зари проводил он на аэродроме, и Люсе приходилось бегать за ним, чтобы загнать его на обед или на ужин. Из летчиков больше всего нравился ему Рябушкин. Он восхищенно ходил за ним следом и почтительно прислушивался к каждому его слову. И Рябушкин со снисходительной важностью водил его к своему самолету и даже позволял залезать в кабину.

На похоронах Люся впервые увидела нового летчика, который вернулся в эскадрилью из госпиталя в тот день, когда она уехала в город. Он был высокий, неуклюжий, с чубом светлых волос, выбивающимся из-под шлема. Вместе с Рассохиным, Ермаковым и Костиным он нес гроб Алексеева на вершину бугра. Ей сказали, что зовут его Коля Грачев.

Когда могилу засыпали и толпа на вершине стала редеть, Грачев подошел к Люсе и протянул руку:

– Здравствуйте.

Она услышала его голос и узнала его.

– А как вы меня узнали? – спросила она.