Девять девяностых

Или — смерть, когда мы оплакиваем безумного, а его душа в это время ходит рядом с нами, мягко касаясь, но мы не видим и не чувствуем ее, не можем даже моргнуть в ответ?

Группа студентов топталась перед входом в отделение.

Доктор, сдержанно приветствующий гостей — жданных, но не нужных, — был слегка похож на Фрейда, и ему нравилось это сходство — он подчеркивал его сколько мог. Очки-кругляшки, бородка, морщина на переносице в виде летящей чайки. Впечатление смазывал разве что шрам на щеке — полукруглый, похожий на растущий месяц. Студенты старались не смотреть на шрам, но он притягивал, как вторая улыбка на лице. Тем более улыбки первой от Олега Игоревича дождаться было непросто.

— Что такое гелотология в теории — вы знаете. Зачем она нужна на практике? А бес ее понимает.

Высокая девочка в черном свитерке — без халата, без колпачка — недовольно цокнула языком.

— Нам сказали, вы покажете случай!

Олег Игоревич подошел к девочке так близко, что она отвернула от него лицо. Испугалась, как поцелуя.

— Как звать?

— Наталья.

— Такого случая, Наташенька, ты еще точно не видела.

Доктор махнул рукой, и студенты потекли за ним белой рекой, в которой мелькало черное пятно — Наташкин свитерок. Она была еще и в модельных туфельках на каблучках — кто так, скажите, ходит на практическое занятие?

В палате сидел на койке молодой мужчина. Он смеялся и рисовал, рисовал и смеялся. Смех его был похож сразу и на нервный девичий хохот, и на грубый гогот подростков, и на усталое женское хмыканье. Смех звучал, как будто в записи, которую прокручивали снова и снова. А рисовал он красным фломастером коней и голых женщин с грудями, похожими на совиную морду.

Или на пончики с кремом.

Наташка вытянула шею — как черепаха за одуванчиком.

— Максим Перов, — представил больного Олег Игоревич. — Человек, который смеется. Иногда он еще и рассказывает интересные вещи — будто бы его зовут Макс Рокатански и он недавно ездил в Цюрих. Не бывала в Швейцарии, Наташенька?

Студентка не слышала профессора. Она подошла к Максу ближе, чем разрешалось на инструктаже, наклонилась так, что из сумки у нее выпал баллончик с дезодорантом «Юлия» и прокатился через комнату, словно граната. Максим схватил Наташку за руку и красным фломастером нарисовал ей на запястье, рядом с часиками, букву w.

— Роли дублировали Александр Новиков, Ольга Сирина, Игорь Тарадайкин, — сказал он.

И засмеялся.

Без фокусов

Никто не мог вспомнить, как их занесло в этот, с позволения сказать, клуб.

Начало вечера — классика, пиво у Гореловых. Потом девочкам стало скучно, и Горелов, который хотел сразу и Машу, и Лену (лишь бы не свою Оксану), потащился за ними следом. Оксана была, по мнению друзей Горелова, «мудрой женщиной» — так обычно называют тех несчастных, которым супруг изменяет с открытым забралом, но они стоически терпят, потому что у них — любовь, дети и страх остаться одной навсегда.

Вот поэтому она и побежала за Гореловым — на ходу наказала дочке смотреть за сыном, а сына просто — наказала. Без мультиков на четыре дня, раз он отказывается немедленно лечь спать. Захлопнула дверь, там рев на весь дом.

Часом раньше Маша стащила у Витечки таблетку циклодола, и Горелов волновался, как это на нее подействует. Пока что она вела себя тихо, улыбалась куда-то внутрь себя. Витечка — у него бабье тело и розовые безволосые ноги, мстительно вспомнила Оксана, — сопел, пытаясь успеть за быстрым Гореловым. Витечка у них часто ночевал — насмотрелись в разных видах.

Лена пела что-то из репертуара общеобразовательного хора:

— Плещутся звезды в мерцающих далях, светится снег, хоть в ладони бери-и-и!

— Хорошие стихи, кстати, — льстился Горелов.

Лена запела ту же строчку, с начала:

— Плещутся зве…

— …зды! — басом поддержал Витечка.

Препотешная у них была компания. Образовалась сама по себе — как опухоль. Причем злокачественная, думала Оксана, злая на весь свет, что опять не выспится. Ей-то с утра на работу, это остальные могут, как выражается Витечка, мочить харю часов до двух. Удивительно вульгарен этот Витечка, но на лицо — интеллигент, палец вечно на переносице, очки поправляет. Горелов однажды заметил, что Витечка похож на Чикатило — и правда, мог бы сойти за брата. Оксана всякий раз удивлялась таланту мужа находить для каждого двойников. Когда он встречал людей, ни на кого не похожих, то буквально изнемогал, подыскивая нужную знаменитость. Примерял и так, и этак! На памяти Оксаны в подобных поисках Горелов забуксовал лишь дважды — так и не смог подобрать двойника Светке, бывшей Витечкиной жене, и вот теперь, совсем недавно, — Маше. Маша всё еще ходила без пары, зато все остальные были пристроены.

Лена похожа на актрису Анну Самохину, и это, к несчастью, было горькой правдой.

Сам Горелов напоминал писателя Сент-Экзюпери.

Оксана, как он раньше утверждал, — просто вылитая Кейт Буш. К сожалению, слово «вылитая» теперь воспринималось иначе — вылили воду из чашки, и нет ее. Забыта. Кто помнит про воду, которую вылил? Или даже — выпил?

Ну и плевать.

Прополоскать — и сплюнуть, как она велит пациентам.