Девять граммов пластита

Она присутствовала на первой встрече с журналистами бывшего главного врача большой многопрофильной больницы, внезапно ставшего министром в правительстве города, и ей понравился лысоватый очкарик в поношенном костюме и с мягкими интонациями доктора Айболита. Тогда он еще не перешел с точки зрения эксплуатируемых на позиции эксплуататоров, еще не научился держать линию чиновничьей обороны. Связно говорил о недопустимо скудном медицинском бюджете, который все равно не выполняется в полном объеме, о необходимости помочь врачам и больным, о строгом контроле за денежными потоками и погашении долгов больницам и поликлиникам. Правда, достаточно скоро он переоделся в дорогой костюм, да и на вопросы о финансовых делах стал отвечать не столь однозначно и категорично.

– Я вас тоже много раз видел на экране, но лично мы не знакомы. – У Ковача по-прежнему был голос врача-педиатра, спрашивающего «Как дела, дружок, что же ты расхворался?» – Жаль, что приходится знакомиться вот так, по телефону, но дело не терпит отлагательств.

– Я вас слушаю, только по возможности коротко, до выпуска чуть больше часа.

– Понимаю. Мне стало известно, что готовится репортаж о деятельности моего ведомства…

– Да. По материалам Счетной палаты. – Лизавета решила перехватить инициативу. – Ваш заместитель, а также представитель «Фармакапеи» прокомментировали этот материал.

– Знаю. Я, собственно, ничего не имею против. – У Лизаветы даже дух захватило. Может, надо было ехать прямо к нему? Может, он только костюмчик сменил, а под изделием лондонского портного – все еще честный доктор? Ковач опроверг ее предположение почти моментально: – Палата проверяла нас весь прошлый год. Я тогда не работал. Клубок склок, доставшийся в наследство от предшественников, и мне мешает работать.

Вот оно что! Оказывается, прошлые грехи не имеют к нему касательства. Лизавета не будет его разубеждать и сообщать, что в документах Счетной палаты есть копии контрактов этого года и там, за небольшими изменениями, все те же имена и названия фирм.

– Тут другое… Я не собираюсь давить и требовать, вы журналисты, ваше дело информировать общество о наших делах. Но мне сказали, что милиция проверяет, не связан ли взрыв в вашем автомобиле с подготовкой этого репортажа… – Ковач замолчал, явно ожидая реакции.

– Насколько я знаю, такая проверка идет.

– Вот. И я хочу вам сообщить, что эти события никак не связаны. Одно к другому не имеет ни малейшего отношения. Поверьте мне… – Городской министр здравоохранения снова замолк.

– Допустим, я вам верю. – Лизавета никак не могла уразуметь, к чему он клонит. Задергался и боится, что в репортаже их обвинят в чисто бандитском способе решения проблем с прессой? Или проведал, что на медицинскую версию милицию навели они с Саввой, и хочет их разубедить? Чего он добивается?

– Нет, не допустим, это в ваших же интересах.

– В смысле?

– У нас конфликтная ситуация. Снять репортаж с эфира, каким бы он ни был, я мог бы через пресс-службу мэрии, вы это знаете. – Лизавета действительно знала, что одного-единственного звонка начальника департамента по печати и связям с общественностью директору их студии хватило бы с лихвой. Борюсик встал бы по стойке «смирно» и напрочь выкинул бы из головы газеты, которые могут опередить с разоблачениями. Сенсация – это хорошо, а устойчивое кресло и просторный кабинет с референтом гораздо лучше.

– Но снимать материал я вовсе не собираюсь. Я забочусь о вашей безопасности. Какие бы ни были у меня отношения с противной стороной, мы общаемся. И я наверняка знаю, что ничего подобного они не делали, поверьте! – Ковач убеждал ее так, как убеждают ребенка проглотить горькую пилюлю. – Можете рассказывать все, что угодно, но знайте: к департаменту здравоохранения этот взрыв не имеет никакого отношения. Вы мне верите?

– П-предположим. – Лизавета даже растерялась. Она ждала от Ковача яростных нападок на зловредных, мешающих работать писак, тихих увещеваний, просьб погодить с выводами, обещания уволить с работы, а вместо этого услышала довольно странное предупреждение. – И что дальше? При чем тут мои интересы? Мои интересы – это честный материал…

– Да, безусловно, никто и не сомневается. – Ковач потерял терпение. – Ваше право истолковать мои слова как угодно… Но посудите сами: если репортаж о моем ведомстве и взрыв машины никак не связаны, то значит, тут что-то другое… Ведь так?

– Так. То есть вы советует мне быть осторожной?

– Опять передергиваете. Шантажиста из меня делаете! Я вам не угрожаю, я просто говорю о том, что знаю. Понятно?

– Вполне. Спасибо, что позвонили. Я рада, что против репортажа вы не возражаете, а то чиновники часто обижаются на прессу, причем напрасно, ведь мы зеркало…

– Да-да, но запомните мои слова. До свидания.

– Всего доброго.