Девять граммов пластита

Задремавший на кухонном диванчике Масон подпрыгнул как ошпаренный. Он, по своему обыкновению, улегся на Лизаветину сумку. Но сумка была с неприятным для него секретом. Какое-то время назад всех сотрудников редакции снабдили пейджерами – современными эквивалентами цепей и колодок, которые ограничивали свободу рабов, строивших водопроводы Рима. Очень удобная штука. Человека везде достают с различными служебными поручениями и распоряжениями. Или почти везде. Спрятаться можно только в катакомбах, то бишь в метро. Но под землей жить не будешь – опасно для здоровья.

Лизавета решила, что сначала она допьет чай, а уж потом посмотрит, какую весть принес черный пластмассовый гонец. Через пять минут пейджер запищал снова – значит, сообщение передали с тройным повтором, то есть случилось что-то серьезное. Лизавета потянулась к сумочке, достала машинку, нажала на нужные кнопки и прочитала благую весть: «Елизавета! Перезвони на выпуск, по возможности срочно. Светлана Владимировна».

Лана Верейская по пустякам беспокоить не станет. Но прежде чем звонить, Лизавета все же допила чай. Из принципа.

Трубку сняла сама Верейская.

– Алло! – Ее низкий поставленный голос невозможно спутать ни с каким другим.

– Доброе утро, Светлана Владимировна, это Зорина. – Слова были обычные, но интонация особая. Лизавета постаралась дать понять, что звонить в одиннадцать утра человеку, который вчера, позавчера и позапозавчера пахал, аки пчела, с утра и до позднего вечера, домой являлся за полночь, а уходил на службу ни свет ни заря, по меньшей мере, невежливо.

Лана Верейская и без ее намеков все прекрасно понимала.

– Разбудила я тебя, наверное… Но тут вот какое дело…

Беда. Если Лана переходит к делу без обычной светской болтовни – значит, курятина тухлая.

– Светлана Владимировна, я…

– Да ты дослушай, мне надо срочно послать бригаду в пекарню «Тутти-Фрутти»…

Лизавета решила пустить в дело танки. С точки зрения Верейской, единственная уважительная причина, освобождающая женщину от съемок и вообще всех служебных дел, – это личная жизнь.

– У меня личные планы, Светлана Владимировна. Хороший знакомый, можно сказать, друг из Лондона приезжает. Я…

– Это да, это серьезно. Но понимаешь, у меня и так полтора рудокопа. Маневич с камерой в Громове, у них там полеты, еще одна камера в командировке. И никого из тех, кто имеется, я не могу послать в «Тутти-Фрутти». Странная история. У нас утром был звонок, сообщили, что там весь хлеб отравлен. Отвечала Рыбкина. Сама можешь представить, что она ответила. И в журнал какую-то ерунду записала. Могу ознакомить. – Лана откашлялась и процитировала: – «Десять ноль-ноль, звонил неизвестный, приглашает на съемку в мини-пекарню „Тутти-Фрутти“, Таврическая, четыре…» Или девять, не разберешь. «Там весь хлеб отравленный. Телефона не оставил». Подпись… Представь, прихожу на работу, а в журнале такая дурь.

– Может, кто-нибудь гвоздь в батоне нашел, вот и позвонил?

– Я тоже так решила и в голову эту «Тутти» брать не стала, но затем пришла информашка от «Интерпоста». Читать?

Лизавета промолчала, лишь тихонечко вздохнула. Она-то надеялась провести день мирно, почистить перышки, а вечером во всем блеске встретить Сергея, он обещал заехать за ней в восемь…

Верейская сделала вид, что не услышала вздоха.

– Значит так, это передает «Интерпост», время – десять пятьдесят пять. Читаю. «Сообщение о чрезвычайном происшествии пришло из Петербурга. В десять двадцать утра в офис Петербургского отделения „Интерпоста“ позвонил неизвестный и сообщил, что весь хлеб, выпеченный сегодня утром в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“, отравлен. При выяснении обстоятельств стало известно, что булочная при пекарне сегодня сразу после начала работы была закрыта якобы по техническим причинам. На место происшествия прибыли представители правоохранительных органов, там же находится корреспондент „Интерпоста“. Пока нельзя с уверенностью заявить, что имел место террористический акт, идет проверка».

Лизавета даже присвистнула:

– Ой, дела!

– Вот видишь, я знала, что тебя это заинтересует. – Верейская явно почувствовала, что потенциальный корреспондент уже заглотнул наживку и трепыхается у нее на крючке. – Думаю, ты сможешь собраться минут за двадцать. Я высылаю бригаду, они за тобой заедут. Оператор Гайский.

Имя оператора названо, следовательно, корреспондент завербован, сопротивляться бессмысленно.

– Хорошо, через двадцать минут я их жду. – Лизавета покорно вздохнула. – Пусть возьмут радиотелефон, радиомикрофон и аккумуляторную подсветку.