Девять карет ожидают тебя

Минута ужасной тишины. Вспышка какой-то эмоции на лице Леона де Валми. Но тут Филипп шагнул назад, и я вылетела из дверного проема, как дикая кошка, защищающая котенка.

— Когда успокоишься, Филипп, извинишься за это заявление.

Темные глаза дяди поднялись ко мне и он сказал холодно, но очень спокойно:

— Мисс Мартин. Боюсь, у нас произошла небольшая стычка. Возможно стоит отвести Филиппа в его комнаты и объяснить, что почтение к старшим — это одно из качеств, которые ожидаются от джентльмена.

Когда дядя заговорил со мной, мальчик быстро с облегчением отвернулся. Он был бледнее и угрюмее обычного, но глаза очень уязвимые, детские. Я посмотрела на него, потом на дядю.

— Нет необходимости. Он извинится сейчас. — Я взяла его за напряженные дрожащие плечи и повернула лицом к дяде. — Филипп?

Он сказал тонким захлебывающимся голосом:

— Прошу прощения за то, что был груб.

Леон де Валми посмотрел на нас обоих.

— Очень хорошо. Все забыто. Теперь мисс Мартин лучше отвести тебя наверх.

Ребенок сразу собрался идти, но я еще добавила:

— Понимаю, что с этим стулом произошло несчастье, Филипп был неаккуратен, но это относится и ко мне. Моя работа — следить, чтобы ничего подобного не происходило. Я виновата и тоже должна извиниться, месье де Валми.

Он произнес уже совершенно другим тоном:

— Очень хорошо, мисс Мартин. Спасибо. А теперь забудем об этом эпизоде.

Мы уходили, и я чувствовала, что наши спины разглядывает эта бесформенная фигура.

Я закрыла за собой дверь класса и облокотилась на нее. Мы смотрели друг на друга. Все его ставни закрылись, колючие проволоки натянулись. На белом лице немного дрожала нижняя губа. Он молчал. Надо бы провести лекцию, что дядя совершенно прав… Я сказала:

— Барашек мой, я с тобой и за тебя, но ты — маленькая сова, правда?

Филипп ответил упрямо:

— Невозможно быть барашком и совой одновременно, — потом прижался ко мне и заплакал.

С тех пор я помогала ему не попадаться дяде на глаза.

5

Весна захватывала все большие территории, а погода ничуть не портилась. На ближних горах сохранялся снег, белые вершины сверкали под облаками, будто не имели ни малейшего представления о смене времен года. Но долина зеленела, у воды расцвели фиалки, а вазы и каменные кадки, окружающие террасы замка, выплескивали созвездия нарциссов, танцующих на ветру.

Мы гуляли каждый день, закрываясь пальто и шарфами от ветра со снегов. Горный воздух шел Филиппу на пользу, щеки стали поярче, он иногда смеялся и немного бегал, хотя чаще всего солидно шел рядом со мной и отвечал на попытки ведения беседы на прекрасном, но медленном английском. Часто мы ходили по отлогому склону. У подножия горы реку Марлон пересекал узкий деревянный мост. Начиная отсюда, она была глубокой и спокойной, плавно переходила от одного сверкающего озера к другому. Дорога направлялась через долины и виноградники к деревне. Когда было известно, что мы попадем в Субиру, миссис Седдон, Берта, а иногда Альбертина давали нам мелкие поручения.

Однажды утром в понедельник первого апреля месье Сент-Обрэ, кюре, который обычно в это время обучал молодого графа латинскому, греческому и римской католической религии, появиться не смог, подвернул ногу. Пропускать занятия было не желательно, поэтому я отвела Филиппа в дом кюре рядом с церковью и оставила там. Я в первый раз оказалась в деревне одна, причем с массой свободного времени, встала на маленькой площади и глядела по сторонам.

Жарко и солнечно. Белый кот загорал на высокой стене у примул. Единственное бистро раскинуло полосатый черно-красный тент. Дома, несмотря на выгоревшую краску, очень весело прижимали к стенам цветные открытые ставни. У магазина висела маленькая клетка, в ней пела канарейка. Загорелые черноволосые дети что-то изучали в водосточной канаве. У продовольственного магазина разлеглись яркие капуста, сыр и усталые апельсины. Мальчик проехал на велосипеде с длиннющим хлебом под мышкой. Приятная мирная сцена настроила меня на легкомысленный лад. В кармане лежали деньги, я могла делать что угодно целых два часа, тень приюта полностью растворилась под ярким солнцем. Теплый ветер нес запах примул и лепестки вишен. Весна.

Я медленно пересекла площадь, убедилась, что детей в канаве занимают камушки, а не лягушка или котенок, и зашла в аптеку, чтобы выполнить данные мне поручения.

— Мадмуазель Мартин?

Аптекарь вылез из своей пещеры.

Он меня уже знал. Миссис Седдон, когда переставала пить антигистаминные препараты, существовала преимущественно на аспирине и том, что она называла «лосьон». Во мне приютская жизнь пробудила неискоренимую страсть к как можно более экзотическому мылу. Я сказала жизнерадостно на самом английском французском:

— О, доброе утро, месье Гаруэн. Сегодня хороший день, не так ли? Вчера был хороший день. Завтра будет хороший день. Нет? Я ищу мыло, как всегда.

Я сказала par usuel, и его тонкие губы сморщились. Исправлять мой французский было его еженедельным развлечением, и я не собиралась лишать его удовольствия.

— Comme d'habitude.

— Plait il? — спросила я очень свободно. Этому он учил меня на прошлой неделе.