Девять карет ожидают тебя

Они не успели нас увидеть, потому что в этот момент в холл влетела мадам Вюату.

— Месье! Рада вас видеть! Я так боялась, что в этом тумане… О! — Руки ее взлетели к лицу. — Tiens, мадам… Она больна? Что случилось? Конечно, конечно! Какой ужас! И так и неизвестно?

Я до этого не замечала, но Элоиза действительно висела на руке Ипполита, будто нуждалась в поддержке. В безжалостном свете она выглядела ужасно, серое, обвисшее лицо старухи. Консьержка бросилась к ней с криками соболезнования.

— Маленький мальчик… Ничего? И конечно, мадам обезумела. La pauvre… Нужно подняться наверх, там горит камин… Что-нибудь выпить… Может быть, бульона?

Ипполит перебил ее.

— Месье Рауль здесь?

— Еще нет, месье. Он приезжал вечером и отправился в Эвиан. Обещал вернуться в полночь, чтобы увидеться с вами. Это после…

— Его машина у двери.

Рауль зашевелился, почти лениво.

— Добрый вечер, mon oncle.

Мадам Вюату уставилась на него и, наконец, замолкла. Иполлит смотрел на него. Элоиза сказала:

— Рауль, — почти с таким же ужасом, как раньше я. Она еще больше состарилась и потеряла равновесие, так что Ипполит схватил ее за руку. Потом она увидела меля за спиной Рауля и закричала, почти завизжала:

— Мисс Мартин!

Мадам Вюату опять обрела голос и испустила крик:

— La voila! Вот она! В этом самом доме!

Ипполит сказал коротко:

— Достаточно. Оставьте нас, пожалуйста.

Пока дверь не закрылась за ней, все молчали. Ипполит рассматривал меня безо всякого выражения, потом кивнул и посмотрел на Рауля.

— Ты нашел их?

— Да.

— Филипп?

— Он здесь.

Элоиза прохрипела:

— В безопасности?

Рауль:

— Да, Элоиза. В безопасности. Он был с мисс Мартин.

Она тихо застонала.

Ипполит сказал:

— Думаю, нам лучше все спокойно обсудить. Поднимаемся в кабинет. Элоиза, ты справишься с этой лестницей, дорогая?

Они не смотрели на меня, я стала тенью, призраком, сухим листом, заброшенным штормом в угол. Моя история закончилась. Ничего со мной не случится. Даже не придется объясняться с Ипполитом. Я была в безопасности, а хотела бы быть мертвой.

Элоиза с Ипполитом медленно поднимались по лестнице. Рауль миновал меня, будто я не существовала, и пошел на галерею. Я тихо последовала за ним. Плакать перестала, но слезы еще не высохли, и я очень устала. Я подтягивалась вверх, держась за перила, будто старая женщина. Рауль открыл дверь кабинета, включил свет. Ждал. Не глядя на него, со склоненной головой я прошла к двери в салон. Открыла. Сказала:

— Филипп. Все в порядке, Филипп, ты можешь выходить. — Рауль стоял за мной. — Приехал твой дядя Ипполит.

По какой-то причине, вообще без причины, все прошли за нами в салон, игнорируя уют кабинета. Ипполит снял покрывало с дивана и сидел там, обнимая Филиппа. С другой стороны Элоиза устроилась в маленьком стульчике с золотой парчой. Свет большой люстры очень холодно играл в сверкающих подвесках, падал на белые чехлы на мебели, отталкивался от бледного мрамора камина, где стоял Рауль, совсем как когда-то в библиотеке. Я села от них как можно дальше. В конце длинной комнаты стоял концертный рояль, я прислонилась к нему спиной, сжимала руками край скамейки. Нужно поговорить, пусть себе беседуют, а потом отпустят меня. Я посмотрела на них. Как они далеко…

Ипполит тихо говорил с мальчиком, но теперь посмотрел на Рауля и сказал очень тихо:

— Как ты догадался, Элоиза встретила меня в Женеве и рассказала очень странную историю.

— Лучше перескажи. Я слышал уже несколько версий за последнее время и, признаюсь, запутался. Хотел бы знать ее вариант. — Она издала протестующий звук. — Это зашло уже слишком далеко, сейчас не до вежливости. Пришло время говорить правду. Знаешь, Элоиза, отец был со мной утром весьма откровенен. Он может теперь попытаться все отрицать, но не представляю, куда это вас завезет. Не знаю, что он велел тебе сказать в Женеве, но это все закончено. Здесь нет свидетелей, которые бы что-нибудь значили, а Ипполит, наверняка, поможет избежать скандала. Почему бы не покаяться и не рассказать все? — Она не отвечала, сидела, будто тело без костей. — Может, тогда я начну?

— Очень хорошо. Начинай, — сказал Ипполит. — Ты позвонил мне в Афины во вторник утром и попросил вернуться, так как беспокоишься о Филиппе. Сообщал о несчастных случаях и настаивал, что мальчик в опасности. Ты также сказал что-то нечленораздельное о его гувернантке. Элоиза тоже о ней говорила, совершенно непонятно. Как я понимаю, это та самая девушка, и события развивались странно и весьма беспокоящим образом. У Элоизы я ничего не понял, устал и надеюсь, что ты будешь четким и ясным.

— Забудь о гувернантке Филиппа. Она замешалась в это чисто случайно. История начинается и заканчивается отцом. С ведома или с помощью жены он в течение некоторого времени пытался убить Филиппа.

Элоиза застонала. Мальчик повернул голову и посмотрел на нее из-под дядиной руки. Я заговорила.

— Филиппу только девять. Он очень устал и, скорее всего, голоден. Разрешите отвести его вниз и отдать кому-нибудь достойному доверия на кухне.

Все уставились на меня.