Девять карет ожидают тебя

На улице действительно оказался густой туман. Луч фонарика его не пробивал, освещал облако между деревьями. Но около дома туман стал почти прозрачным, качался перламутром на свету от фонаря над дверью, кругом — темнота, деревья подступили ближе. Мы прошли через поляну, по ступеням на террасу, окно было распахнуто, и мы вошли.

Салон — большая комната, а при свете фонаря он казался просто огромным. Призраками толпилась мебель, под лучом вспыхнуло зеркало, подвеска подсвечника зазвенел от ветерка. Нежилой запах меланхолии и пыли. Мы остановились.

— Пойдем в комнату твоего дяди? Ее, наверняка, приготовили. Там огонь, наверное, горит, и телефон есть.

Филипп кивнул и быстро пошел вперед. Никакого страха он не показывал, двигался тихо, как во сне. Открыл массивную дверь в холл, проскользнул, не глядя по сторонам, я пошла за ним. Лестница. Тишина. Наверху мальчик повернул налево в широкую галерею и остановился перед дверью.

— Это — кабинет дяди Ипполита.

В комнате было тепло. Как железные опилки к магниту, мы притянулись к большому камину, подставили теплу замерзшие тела. Я осветила комнату фонариком.

— А эта дверь куда ведет?

— Еще один салон. Побольше. Его теперь не используют.

Я открыла дверь. Как и внизу, здесь пахло пылью. Я прикоснулась к стене, обитой шелком, как крыло мертвой бабочки — нежно-пушисто-шершавое. Из темноты знакомо звякнул канделябр. Я тихо прошла по ковру и остановилась у дивана. Подняла пыльное покрывало, потрогала… Шелковые подушки.

— Филипп. — Он подошел ко мне, как маленький замерзший призрак. — Не думаю, что это понадобится, но всегда надо иметь путь к отступлению. Если по какой-то причине нам придется продолжать прятаться, это место не хуже любого другого. Под покрывалом. Видишь, оно, как палатка? И тебя будет совсем не видно.

Он увидел, молча кивнул, и мы вернулись в кабинет. Я немного прикрыла дверь салона и посмотрела на часы. Без пяти двенадцать. Никаких признаков машины. Я повернулась к столу Ипполита и подняла телефонную трубку.

19

Мужчина произнес: «Coq Hardi». Слава богу, голос новый и не такой противный и подозрительный, но не будет никакого вреда, если разоружить его еще больше. Без пяти двенадцать, но на всякий случай…

Я сказала быстро и радостно:

— Гильом, это ты, chérie [55]? Это Клотильда.

— Клотильда?

— Да, да. Из Эннеси. Ты не забыл? Ты говорил…

— Мадмуазель, минуточку. Кого вам нужно?

— Это не Гильом? Ой, mon dieu, какая я глупая! Простите, месье. Может быть, если он не в кровати, вы его позовете…

— Конечно. С огромным удовольствием. Но какой Гильом, мадмуазель Клотильда? Гильом Рувер?

— Нет, нет, я же сказала, месье Блейк, англичанин. Он там? Он мне сказал…

— Да, он здесь. Успокойтесь, мадмуазель Клотильда, он не в кровати, я его позову.

Мужчина засмеялся и отошел. Несомненно, акции Вильяма в «Смелом петухе» поднимутся.

Филипп приблизился ко мне. В бледном свете фонаря, проходившем через незанавешенное окно, он казался еще меньше, а глаза ну просто огромные. Я скорчила ему рожицу, и он улыбнулся.

Вильям сказал в мое ухо озабочено и подозрительно:

— Блейк у телефона. Кто это?

— Извините, что я вас беспокою, но я должна была как-то вас достать, это показалось лучше всего. Линда Мартин.

— А, это вы. Бармен сказал petit amie[56]. Мне и в голову не пришло… Что происходит? Где вы? Все в порядке? А мальчик…

— Ради бога! Вас кто-нибудь слышит, Вильям?

— Что? Да, наверное. Но, думаю, они не знают английского.

— Не важно, незачем рисковать. Я долго не могла вам позвонить, потому что это было небезопасно, но я… Мне нужна помощь, и я подумала…

Он сказал тихо:

— Конечно. Я слышал местную версию происшедшего и очень волновался, был уверен, что вы свяжетесь со мной. Я… очень беспокоился, в смысле вы совсем одна, и вообще. Что случилось? Что я могу сделать?

Я почувствовала безумную благодарность.

— Ой, Вильям… не могу сейчас объяснять, это очень долго. Не беспокойся, мы вместе в безопасности, думаю, все закончится через несколько минут, но… Я буду ужасно благодарна, если вы приедете. Уже нет опасности, но будет… сцена, я как-то не хотела бы стоять перед ними совсем одна. Понимаю, что очень много прошу у человека, которого почти не знаю, и в такое шокирующее время, ночью, но я подумала…

— Скажите, где вы, и я приеду. У меня джип. Вы в «Сен-Флер»?

— Нет, нет. Значит, вам сказали, что я звонила?

— Да. Только что вернулся из Эвиана.

— Ой, Вильям, нет!

— Подумал, что вы там. Ничего про эти дела не знал, пока мы вечером не вернулись. Вчера допоздна был наверху, а потом должен был с несколькими людьми идти на южные плантации, предстояло рано выходить, поэтому спал внизу. Нас не было весь день, вернулись поздно, а потом сказали, что вы звонили из «Сен-Флер», и я, конечно, услышал все слухи. Позвонил туда, там вас не помнили, поэтому я отправился в джипе…

— Вы там видели Рауля де Валми?

— Не знаю, как он выглядит. Он вас тоже ищет?

— Да.

— Я думал, что, может быть… В смысле, кто-то говорил…

— Что бы вы ни слышали, это неправда. Мы сами по себе.

— О. А. Да. Ну, — сказал Вильям жизнерадостно. — Скажите, где вы, скоро буду.