Девять хвостов бессмертного мастера. Том 2

Когда Ху Фэйцинь медитировал, он всегда выпадал из времени и не мог сказать, сколько часов, дней или даже недель прошло с начала медитации. На Небесах его всегда будила от астрального сна Хуашэнь-хоу, на Лисьей горе – Ху Вэй или Недопёсок, которому Лис-с-горы это поручал. Глубокая медитация была опасна тем, что из неё можно было не вернуться.

Ху Фэйцинь слышал о таком в мире смертных: монахи становились ни живыми, ни мёртвыми, их наряжали в шелка и поклонялись им, как святым, веря, что они обрели бессмертие, однажды очнутся и поведают людям тайны Неба и Земли. Вот только ни один не очнулся, и люди продолжали носиться с живыми мощами сотни лет. На Небесах он тоже видел несколько нетленных тел небожителей. Впрочем, после смерти тела небожителей не истлевали.

Сейчас погрузиться в глубокую медитацию Ху Фэйциню мешала боль. Раны на его спине, кажется, нисколько не затянулись, но прилипшая к ним ткань остановила кровь. Ху Фэйцинь машинально подумал, что одежду потом придётся сдирать вместе с кожей. Цепи врезались в тело. Он чуть шевельнул локтем, звено сместилось, и он разглядел на руке темно-красный след отпечатавшейся цепи. Судя по его глубине, цепи были на нём не меньше двух недель.

«Значит, – подумал Ху Фэйцинь, – я медитировал две недели».

Лао Лун за это время не произнёс ни звука и даже не дышал. Ху Фэйцинь с беспокойством подумал: «А не умер ли он?» – и, вглядевшись в темноту, позвал:

– Лао Лун?

Тишина.

– Лао Лун?

Нет ответа.

– Лао Лун!

Послышался не то скрип, не то скрежет, похожий на лязг цепей.

«Он тоже закован в цепи», – подумал Ху Фэйцинь.

– Ты что-то сказал? – хрипло спросил Лун. – Прости. Я, кажется, задремал. Я сплю иногда. Если получается закрыть глаза. Не так-то это просто.

Ху Фэйцинь ничего не понял, но особо не вдумывался. Он с облегчением вздохнул.

Тысяча лет в темноте с пусть и невидимым собеседником не так пугала, как тысяча лет в полном одиночестве и безмолвии.

[182] Военные барабаны Небесного дворца

По приблизительным подсчётам Ху Фэйцинь находился в заточении вот уже два небесных месяца. Сколько времени прошло в мире демонов – он не знал, потому что не успел выспросить о разнице во времени между мирами, но предполагал, что около двух или двух с половиной лет.

Интересно, что там поделывают лисьи демоны? Он полагал, что Ху Сюань как-то удалось усмирить младшего брата. Быть может, заперли его где-нибудь в надёжном месте. Недопёсок, вероятно, уже успел отрастить ещё один хвост.

Ху Фэйцинь сморгнул. Ему показалось, что на ресницах провисла горячая капля. А что с богиней небесных зеркал и с Хуашэнь-хоу? Если он относительно легко мог себе представить, что поделывают лисы, то о матери и сестре не имел ни малейшего представления. От неизвестности было горячо в глазах и холодно на душе. Он нисколько не сомневался, что Небесный император способен на что угодно!

Беседы с Лао Луном становились всё реже: Ху Фэйцинь медитировал, а Лун – тот больше спал. Ху Фэйцинь несколько укрепил свои силы, пусть и не до девятого хвоста. На боль и тяжесть цепей он перестал обращать внимание, свыкнувшись. У него хорошо была выработана привычка с чем-то свыкаться. Медитация пошла на пользу лисьему зрению: он теперь видел на две руки вокруг себя. Если так и дальше пойдёт, то, пожалуй, за тысячу лет он и вправду сумеет овладеть небесным зрением, а уж тогда он сможет выяснить, что сталось с его матерью и сестрой: небесным зрением можно обозревать дальние дали, а уж ауру считать – так это раз плюнуть! Ему хотелось бы поглядеть на ауру Лао Луна.

В тот день Ху Фэйцинь ещё не приступил к медитации. Лао Лун завёл с ним разговор, который как-то незаметно переключился на разломы миров. Как выяснилось, Лао Лун об этом феномене знал и даже побывал в мире смертных, случайно провалившись в такой портал, который открылся прямо у него под ногами.

Он упомянул и Великое Ничто: миры, накладываясь друг на друга, имеют несколько точек соприкосновения – разломы миров, – и пустоты между слоями, которые и создают Великое Ничто.

Как раз когда Лао Лун принялся объяснять Ху Фэйциню, что это за Великое Ничто такое, воздух прорезал гул, от которого у Ху Фэйциня заложило уши и затрещало в барабанных перепонках. Слух у него тоже был лисий сейчас, когда остальные силы запечатаны. Зажать уши руками он не мог, поэтому задохнулся от боли, которую причинил его ушам этот гул.

– Что… это… – выдавил Ху Фэйцинь, борясь с тошнотой.

Гул силился, менял амплитуду и, казалось, имел какой-то особый ритм. Бум!.. Бум-бум-бум!.. Бум!.. Бум!.. Бум-бум!..

– Военные барабаны.

– Что-что?

– Так звучат военные барабаны Небесного дворца, – сказал Лао Лун.

– Военные… барабаны? – повторил Ху Фэйцинь. – И почему они звучат?

– Небесный император объявил войну.

Ху Фэйцинь задохнулся то ли от нарастающего гула, то ли от потрясения:

– Он ведь обещал! Он обещал оставить их в покое, если я вернусь и… О, – с осознанием протянул Ху Фэйцинь, – он и не собирался этого делать. Как я сглупил!