Девять хвостов бессмертного мастера. Том 3 (СИ)

– Откуда… где это… – невнятно начал Чангэ, но не смог даже сформулировать свой вопрос.

Просто пронзить рукой пространство и вытащить из ничего что-то…

Шу Э вытащила и бросила щепотку чая в кипяток, а мешочек положила на стол. Хижина наполнилась благоуханием, которое вызвало у Чангэ лёгкое ностальгическое чувство.

Послышались голоса. Шу Э быстро провела перед лицом рукой, нижняя половина её лица оказалась завешена полупрозрачным шёлковым платком. Так было принято у столичных знахарей и лекарей – закрывать лицо от носа до подбородка куском ткани, нередко – с особым письменами. На платке Шу Э не было ни вышивки, ни росписей. Чангэ удивился её… скромности или скрытности?

Шу Э, бросив на него быстрый взгляд, пробормотала:

– Смертным лучше не смотреть на моё лицо.

Чангэ подумал, что это действительно так. Лучше не смотреть. Опасно. Но всё равно смотрел.

[287] «Артефакты» предначертанного

Люди пришли оставить приношения Речному богу. Они с удивлением глядели на Шу Э. К их даосу гости никогда не заходили, он всегда был один. Одеяние Шу Э ввело их в заблуждение, и люди решили, что это тоже даос. Они почтительно ей поклонились. Шу Э не стала их разубеждать, но и на приветствие не ответила: смертным лучше и голоса её не слышать. Она лишь дружелюбно кивнула им в ответ.

Один из людей покосился на стол, где лежал мешочек с чайными листьями. А потом… Чангэ даже не понял, что случилось секундой спустя. Шу Э просто шагнула к этому человеку и коротко взглянула ему в глаза. Человек затрясся, упал на колени и разрыдался, принимаясь биться лбом об пол. Людям стоило немалых трудов увести его из хижины и успокоить.

Когда его рыдания и стенания затихли вдали, Чангэ сурово спросил:

– Что ты с ним сделала?

Шу Э ладонью подогнала к своему лицу пар из чайника, чтобы проверить, не готов ли чай, и сказала равнодушно:

– У него возникли дурные помыслы. Я показала ему, что бывает с теми, кто оскверняет себя воровством.

Чангэ нахмурился:

– Ты… читаешь мысли?

Шу Э отрицательно покачала головой. Она читала тени в человеческих сердцах, и они сказали ей, что этот человек собирается украсть чайные листья и развешанную на верёвках во дворе одежду с золотой вышивкой.

Этот человек заставил бы замолчать случайных свидетелей, если бы его застали за воровством. В его сердце поселился червь Скверны, и этот человек давно кормил его кровью своих жертв.

Шу Э лишь на мгновение встретилась с ним взглядом, и этот человек увидел в её зрачках отражение адской бездны…

Но Чангэ обо всём этом знать не нужно. Пусть он считает этого человека всего лишь неудачником-воришкой. Он ведь даже не из этой деревни, просто смешался с толпой и забрёл в храм в надежде чем-нибудь поживиться. Шу Э нисколько не сомневалась, что его список смерти уже на подлёте к Великому Ничто.

Чай ещё не был готов, и Шу Э вышла из хижины на улицу. Чангэ последовал за ней. Произошедшее в Речном храме его несказанно встревожило, и он впервые подумал, что, быть может, это и не птичий дух вовсе, а что-то другое. Но что? Чангэ с подобным ещё не сталкивался. В любом случае, решил Чангэ, приглядывать за ней нужно в оба глаза.

Шу Э, как ему показалось, совершила череду бессмысленных поступков, пока была на улице. Она обломила толстую ветку растущего у дороги дерева и бросила её в реку, отодвинула в сторону лежащий посреди дороги камень и бросила в лужу несколько широких листьев лопуха.

Через несколько минут всё сложилось, и бессмысленные поступки обрели смысл. Поражённый Чангэ широко раскрытыми глазами смотрел на то, что произошло на дороге в следующие несколько минут.

Старуха споткнулась на ровном месте и упала, выронив поклажу. Если бы Шу Э не отодвинула камень, она бы разбила себе голову и умерла.

Осёл понёс пастуха. Если бы Шу Э не обломила ветку, она бы проткнула несчастному парнишке глаз и лишила его зрения, а может, и жизни. Осёл сбросил его точно в лужу, которую Шу Э прикрыла лопуховыми листьями.

За ветку, которую Шу Э бросила в реку, ухватился упавший в воду по недосмотру матери ребёнок. Люди кинулись к нему и вытащили.

У Чангэ создалось впечатление, что Шу Э видит будущее и может его менять. Он ошибался.

Великому Ничто запрещалось вмешательство в предначертанное. Шу Э не понимала, почему. У них была возможность попасть в любой момент прошлого или грядущего, но Юн Гуань говорил, что Владыка миров строго-настрого запретил им это. За ослушание грозило строгое наказание. А ведь они могли бы изменить миры к лучшему, предотвратив чудовищные события или исправив уже свершённые. Шу Э никогда не спорила с вышестоящими, но иметь собственное мнение ей не возбранялось.

Иногда в предначертанном происходили сбои, «артефакты», как называл их Вечный судия: происходило то, что не было предопределено, ввиду ряда причин, зачастую неизвестных. Списки «артефактов» приходили вместе со списками смерти, и их полагалось немедленно устранять, чтобы не нарушилось равновесие миров.