Девять хвостов бессмертного мастера. Том 3

Чангэ решительно взял у неё чашку и стал есть. Шу Э спрятала улыбку в углу рта. Похлёбка оказалась на удивление вкусной. Быть может, потому что он несколько тысяч лет не ел ничего подобного? В горле у Чангэ появился комок, он с трудом сглотнул его, прикрыл рот ладонью.

– Не заставляй себя, – с тревогой сказала Шу Э, снова кладя ладонь ему на руку.

Чангэ покачал головой:

– Нет, не это… Я…

Он закрыл лицо ладонями и какое-то время сидел так. Шу Э мучилась неизвестностью и уже жалела, что обманом заставила Чангэ есть смертную еду.

– Чангэ… – с болью сказала Шу Э.

Чангэ наконец отвёл руки от лица, по его лицу промелькнула тень улыбки.

«Плохим даосом я был и до этого», – подумал он, вновь беря чашку в руки.

– Никогда не ел ничего вкуснее, – признался он, поглядев на Шу Э и улыбаясь уже явственнее.

– Даже в Небесном дворце? – недоверчиво уточнила Шу Э.

– Хм… я уже довольно смутно помню жизнь в Небесном дворце, – неопределённо отозвался Чангэ, – но могу сказать, что мои вкусовые предпочтения не изменились с тех пор.

Он помнил больше, чем ему хотелось бы. Плохие воспоминания сложнее изгладить из памяти. Но говорить ему об этом не хотелось.

– И ты не сожалеешь? – осторожно спросила Шу Э. – О том, что не сможешь вернуться?

– Мне нравится мир смертных, – покачал головой Чангэ и, улыбнувшись, добавил: – А теперь я не променял бы его и на тысячу небесных дворцов.

– Почему? – удивилась Шу Э.

– В мир смертных же тебя изгнали на веки вечные, – ответил Чангэ, продолжая улыбаться. – Эти «веки вечные» тебе придётся провести в компании одного плохого даоса, хочешь ты того или нет.

[307] Безмятежные дни в Синхэ

Чангэ сосредоточенно разглядывал коконы шелкопряда, выбирая подходящие два: небольшие, правильной формы – и опуская ненадолго в тёплый травяной отвар, чтобы они пропитались им и чуть набухли. Шу Э послушно сидела подле него и ждала.

Кровь из глазниц литься уже перестала, но всё ещё просачивалась, и Чангэ менял коконы шелкопряда раз в несколько дней, тщательно следя, чтобы они всегда были чистые и достаточно влажные. Особой необходимости в этом не было, но Чангэ и слушать ничего не хотел, поэтому Шу Э перестала возражать.

– Готово, – сказал Чангэ, завязывая ей глаза чистой лентой.

Шу Э привычным жестом поправила её, сдвигая чуть иначе, как ей было удобнее, и широко улыбнулась, незаметно скармливая теням старую повязку. Ей не хотелось, чтобы Чангэ возился со стиркой, как тот всегда порывался. Чангэ поискал глазами, ничего не нашёл и укоризненно посмотрел на Шу Э. Та улыбнулась ещё шире. Чангэ вздохнул, взял миску с травяным отваром и вышел на улицу.

Дни текли один за другим. Деревня Синхэ потихоньку оживала. Как и предсказывал Юн Гуань, выжило всего полторы сотни человек, но опустевшие дома недолго стояли пустыми: люди расселились в них, кое-кто привёл родню из других деревень, а кто-то пришёл без приглашения и занял оставшиеся дома. Люди всегда, как муравьи, заполняли появляющиеся пустоты.

Люди Шу Э прямо-таки обожали! Будь их воля, они бы заваливали её подарками каждый день, но Чангэ в этом проявил упорство – или упрямство? – и распорядился, чтобы в Речном храме приношения оставляли лишь раз в семь дней, как и полагалось обрядами. Люди, страшно недовольные, вынуждены были подчиниться. Но это не мешало им, впрочем, тайком оставлять провизию для даоса и его духа-помощника у порога хижины и никогда при этом не попадаться.

Шу Э знала, чьих это рук дело, поскольку люди приходили в потёмках, пока даос спал, а тени не спят никогда, но старательно изумлялась при каждом обнаружении подкинутых овощей или рыбы и звала Чангэ посмотреть. Всё принесённое Шу Э, разумеется, забирала и распоряжалась этим по своему усмотрению, то бишь готовила для них с Чангэ, а если уж начистоту, то для Чангэ, еду.

Чангэ давно подозревал, что его дурачат, но… Если это радует Шу Э, почему бы и не подыграть?

Хорошее питание пошло Чангэ на пользу, он вошёл в силу. Барьер, который он расставил над деревней Синхэ, окреп, и теперь злые духи, которые в мире смертных были не слишком сильны, если спрашивать мнения такого эксперта, как Шу Э, не могли пробраться в деревню и напакостить.

Иногда приходили люди из других мест и звали Чангэ на помощь, и он никогда им не отказывал. Шу Э поначалу терпеливо ждала его возвращения, потом объявила, что ей это не нравится, и приставила к Чангэ несколько теней, которые использовала сама для перемещения в пространстве. Чангэ попытался возражать, но Шу Э была непреклонна: «Только сапоги стаптываешь и время теряешь! А тени в считанные минуты доставят тебя куда нужно».

Чангэ не нравилось проваливаться в тени, внутри его всегда охватывало какое-то тревожное чувство, но такой способ перемещения в самом деле был удобен, хоть и порождал слухи, которые были недалеко от истины.

Если раньше о Чангэ болтали, что он родом из столицы и самого высокого происхождения, то теперь заговорили, что он сродни богам и спустился в мир смертных с Небес, чтобы охранять его от Скверны.