Девять кругов Шарканара (СИ)

  Я сделал к ней шаг и упал. Кто-то из чави ударил меня копьем под колено и я не удержался, упал. Двое других тут же подхватили меня за шиворот и поставили на ноги, хорошенько при этом дав по почкам с двух сторон.

  - Не нужно, - прошептала Ульяна.

  - Думаешь, выберемся? - прошептал я в ответ. Мне так хотелось подбодрить ее, вселить надежду, хотя я сам прекрасно понимал, что спасти нас может лишь чудо.

  Она отрицательно покачала головой. Моя девочка понимала, что это конец.

  Еще несколько часов мы простояли там, изнывая от жары и слушали то бормотания, то крики старика чави и грохот барабанов. Я было сделал еще одну попытку приблизиться к Ульяне, но она закончилась так же, как и первая - ударом под колени и тумаками по почкам. Последних, правда, значительно больше, чем в первую попытку.

  - С жертвами так не обращаются, - возмутился я, но на это никто не обратил внимания.

  Продолжая бормотать, вождь поднялся на ноги и, приплясывая, направился в сторону высокой горы. Нас, подталкивая в спины, погнали вслед за ним. А потом, так же приплясывая, как и старик, потянулись остальные чави, которых оказалось ни мало.

  Склон горы был довольно пологим. Мы поднимались очень долго, пока не оказались на самом верху. Два вкопанных в землю столба были приготовлены для пленников. Нас привязали к ним, связав руки сзади. А старик продолжал свою монотонную песню, воздевая раз за разом руки к небу или солнцу.

  На Ульяну нельзя было смотреть без боли. Она едва держалась на ногах. Даже не представляю, откуда в ней столько сил. Она всегда казалась мне такой хрупкой и слабой. И беззащитной. И я, ее мужчина, никак не мог защитить ее, когда она больше всего в этом нуждалась.

  Мне трудно судить, я не специалист, но по моему Жертвенная гора ни что иное, как вулкан. Со своего места я не мог видеть кратера, но небольшая струйка дыма, поднимающаяся над вершиной доказывала мою догадку. Кроме того, на вершине жара казалась и вовсе нестерпимой.

  Чуть выше от нас зловещего вида черная каменная прямоугольная глыба, напоминающая алтарь. Алтарь, на котором приносят жертвы. Да, именно так эта глыба и выглядела.

  От невыносимой жары я стал впадать в беспамятство, потерял счет времени. Голова раскалывалась от боли, а вождь все пел, барабаны гремели...

  В те недолгие промежутки, когда я приходил в себя, я не сводил глаз с Ульяны. Ее ноги подкосились и она безвольным кулем повисла на столбе.

  Солнце спускалось все ниже и вот-вот должно было скрыться за холмы. Ульяну отвязали от столба и поволокли к алтарю. Это вернуло ее в сознание. Она повернула лицо ко мне и едва слышно произнесла:

  - Беги. Ради меня ты должен сбежать. Прощай.

  Я смотрел на происходящее каким-то отрешенным взглядом. Куда бежать? Кому и зачем? Мне? Мне не нужно никуда бежать. Я все. Моя жизнь окончена. Нет, она закончиться вместе с жизнью Ульяны. Девушку подняли и поставили на алтарь. Четверо чави стояли по сторонам, а старик все выплясывал перед алтарем, завывая, как дикий зверь.

  И тут она сделала это. С моего места не было видно того, что открылось ее взору.

  - Прощай, любимый! - крикнула она в последний раз и сама шагнула в пропасть.

  Только тут я понял, что глыба установлена на самом краю обрыва.

  Чави замерли, а еще через мгновенье солнце спряталось за горизонтом.

  Первый день праздника на этом закончился. Вождь выкрикнул что-то и все чави стали поспешно расходиться - скоро опуститься темнота, а от профессора я уже знал, что чави боятся ее. Барабаны тоже смолкли. На вершине горы остался лишь вождь, а с ним еще пятеро. Они установили возле алтаря несколько факелов и развели большие костры.

  На меня не обращали никакого внимания.

  Быстро темнело и чави спешили закончить свое дело. В сумерках стало не так жарко и я немного пришел в себя, наблюдая за странными приготовлениями. Наконец пятеро помощников разожгли последний костер, крикнули что-то вождю и, не дожидаясь ответа, стремглав помчались по склону вниз - к селению.

  Старик зажег еще несколько факелов, уселся на алтарь спиной ко мне, и продолжил свои песнопения, покачиваясь в такт своему голосу.

  И тут мой затуманенный разум понял, о чем кричала мне Ульяна. Ведь от профессора мы знали, что праздник длиться два дня и оба дня приносятся жертвы. И как только Ульяна поняла, что сегодня выбрали ее, а меня оставили на завтра, она и крикнула, чтоб я попытался сбежать. И да, это был мой шанс.

  Я попытался распутать веревки, стягивающие руки, но быстро понял, что это невозможно. Тогда я принялся перетирать их об столб, вгоняя занозы в ладони. Даже не представляю, откуда у меня взялись на это силы. Я тер и тер много часов подряд. Вместе с веревками стиралась и кожа на руках, я чувствовал, как из ран течет кровь, струиться по пальцам и капает на землю.

  Старик все бормотал, не обращая на меня никакого внимания. Лишь изредка он отвлекался, чтоб отбросить догоревший факел и на его место примостить новый. Мне повезло, что костры развели поближе к алтарю и я оказался в тени. Даже если вождь и посмотрит в мою сторону, он ничего не увидит. А вот я видел его прекрасно.