Девять месяцев из жизни

– Эндрю, милый, – сказала я, – она всего лишь собака.

Но Эндрю не мог отказаться от мысли, что Зоя в глубине души – трусиха, и у нее нет воли к победе. Он был просто раздавлен тем фактом, что она не осознала важности момента. После теннисного матча он стал так же относиться и к моему брату.

– Скажи честно, Эндрю, – сказала я ему, – ты решил с ним сыграть для того, чтобы оценить его спортивные качества?

– Ну конечно. Или ты думаешь, мне интересно было с ним играть? Я только хотел выяснить, насколько плохо обстоят дела. Они обстоят очень плохо. Нам остается надеяться на то, что наш сын унаследует мои спортивные гены, или у нас будут серьезные проблемы.

И вот тогда я поняла, что мы не можем победить. Какого бы пола ни родился ребенок, кто-нибудь из нас обязательно будет недоволен. Черт возьми, пусть это будет мальчик – тогда Эндрю может винить самого себя, если Стоуна-младшего не выберут в восемь лет Самым Ценным Игроком юниорской лиги. А я уж как-нибудь переживу.

Впрочем, чтобы не сглазить, вслух я этого не говорю и на вопрос Стейси отвечаю общечеловеческой банальностью:

– Никаких предпочтений, главное, чтобы был здоровый.

– Так и знала, что ты это скажешь. Фу.

Я поворачиваюсь к ней и изображаю недовольство такой реакцией.

– Ну, а про имена ты хотя бы думала? – спрашивает она.

Блин, больной вопрос. Сейчас об этом говорить совсем не хочется. По крайней мере не с ней. Только не с ней. Если я об этом начну говорить, я точно зареву. Надо срочно менять тему.

– Давай поговорим о чем-нибудь недетском, хорошо? Кстати, Тик подает предварительное заявление в Нью-Йоркский, и ее отец собирается делать пожертвование. Ты мне очень помогла, даже не представляешь, как помогла.

Увы, поздно. Она чует свежую кровь, как стервятник.

– Это все здорово, только почему ты от ответа увиливаешь? Не говори мне, что собираешься держать имя в тайне, пока не родится ребенок. Я с тобой больше разговаривать не буду, если ты так сделаешь.

Ясно, что вывернуться мне не удастся. Юридическими делами я не занимаюсь уже пять лет, и мои способности к переговорам не идут ни в какое сравнение со способностями Стейси. Ладно. Ладно.

– Ладно. – Я делаю глубокий вдох. – У меня есть имена, но я не могу их использовать.

Не плакать, Лара. Не плакать.

– Почему не можешь? Я громко выдыхаю:

– Потому что они не подходят. Стейси склоняет голову набок:

– А почему, что за имена-то?

– Ну, если тебе так интересно, Брук и Джейд.

– Так они же оба женские.

– Брук – для мальчика, Джейд – для девочки.

В старших классах у меня был хороший друг по имени Брук, он мне ужасно нравился, и с шестнадцати лет я приберегала это имя для мальчика. Джейд появилась позже. По-моему, в колледже. Я знаю, что оно сейчас в моде, но мне оно всегда нравилось.

Стейси в некотором замешательстве, как я и ожидала:

– Погоди, я что-то не понимаю. Ну, Брук звучит немного голубовато, но в чем проблема?

Все. Отступать некуда.

– Стоун[22], – говорю я. – У нас фамилия – Стоун. Понятно, в чем проблема?

– Брук Стоун, Джейд Стоун. – Стейси начинает хихикать. – О боже, нет, так нельзя. От этого несет каким-то сраным оптимизмом. Что, других не нашла?

Ну, давай расскажи мне, а то я сама не знала. Брук Стоун[23] звучит просто смешно. Тут двух мнений быть не может. Ему всю жизнь придется выслушивать вопросы типа, есть ли у него коврик для мышки с массажером или подушка с будильником. А Джейд[24] Стоун? Это имя для стриптизерши. Тогда уж на шестнадцатилетие придется дарить пилон.

Поверьте, я провела не одну бессонную ночь, пытаясь разрешить эту проблему. Вспоминала все эти дурацкие городские легенды про мужика по фамилии Половой, который назвал свою дочь Любой. Но я определенно не из тех людей, которые могут устроить такую пакость своему ребенку. У меня все-таки еще совесть есть.

Стейси, кстати, уже никуда не идет, а стоит посреди дорожки, согнувшись пополам от смеха. Я тоже останавливаюсь, скрещиваю руки на груди и переношу вес на одну ногу.

– Если ты сейчас упадешь и покатишься с горы, я оставлю тебя там умирать.

Стейси пытается восстановить дыхание и вытирает слезы:

– Я знаю, знаю, извини. Не обижайся, но это очень смешно.

Я игнорирую извинения и снова двигаюсь по дорожке, но она вскоре догоняет меня:

– Ладно, я все, больше не буду. Давай еще что-нибудь придумаем.

Я стараюсь двигаться как можно быстрее, чтобы она отстала:

– Я не хочу придумывать никаких имен. Сама найду. Стейси с трудом поспевает за мной, слышно, что она совершенно сбилась с дыхания.

– Да перестань, не обижайся. О, послушай, есть одно. Как насчет... как насчет Лайм[25]? Лайм Стоун? Как оно тебе? – Она снова сгибается пополам, а я изо всех сил стараюсь не обращать на нее внимания. – Да я шучу, шучу, подожди, серьезно, есть одно, честное слово. Если будет мальчик, ты могла бы назвать его Фред. – Она крючится и похрюкивает. – А второе имя... второе имя пускай будет, – она так давится смехом, что дыхания на целое предложение не хватает, – пускай будет Флинт[26].