Девять месяцев по контракту

— Поговоришь с моим адвокатом завтра.

— И это всё? — тихо всхлипывает. — Ты так просто откажешься от меня после всего, что между нами было? А Артур, Тим? Ему нужна мать.

— Где тебя носило, мать, когда он лежал под аппаратами искусственной вентиляции легких? Где ты была, чёрт побери, когда он нуждался в твоей любви после операции весь в трубочках и на обезболивающих? Ему было больно, он плакал, но брать его на руки было нельзя. Я всегда мнил себя чёрствым сухарём, но в тот момент моё сердце болело и кровоточило так сильно, что мне казалось я вот-вот свихнусь. Но я не имел на это никакого права, потому что должен был находиться с ним круглосуточно, только бы Артур успокаивался, вдыхал родной запах и не плакал.

Закончив монолог, я понимаю, что слишком громко кричу. Сын начинает копошиться у меня на руках и тихонько хныкать. Отхожу подальше от Лены, опускаю Артура в электрокачели и смотрю ей в глаза. Только сейчас осознаю, что она совершенно пустая. Как снаружи, так и внутри. Делает вид, что слушает меня и что-то понимает, но её зелёные глаза ни капли не меняются — там нет сочувствия, там нет переживаний, там нет любви. Она не знает Артура, а он не знает её.

— Мы оба понимаем, что мой сын только мой.

— Я… Чёрт, Тимур, как ты можешь? — вскрикивает. — Это я ездила в клинику, возилась с суррогатной мамой, покупала ей фрукты и овощи, чтобы наш сын получал важные витамины и микроэлементы. Я и подумать не могла, что когда я буду восстанавливать своё душевное равновесие, ты будешь спать с Яной…

— Молодец, что всё это затеяла. Я благодарен тебе, но ты бросила всё на половине пути.

— Но я вернулась, чтобы всё исправить…

В этот момент Артур начинает вновь тихонько и жалобно хныкать. Лена мечет на меня взволнованный взгляд и переводит его на сына.

— Почему он плачет?

— Ему нужно сменить подгузник или покормить.

Судя по выражению лица бывшей жены, она всё ещё далека от этого. Наверное, мысленно Лена где-то на Бали, где жаркая погода, океан и бесконечный релакс.

— Не парься, я сам всё сделаю. А сейчас собирай свою делегацию и уходи.

В гостиную заходят родители. Мама нервно кусает губы и подталкивает отца вперед, но тот молчит и не лезет.

— Тимур, если хочешь знать наше мнение, то мы с отцом не примем никого, кроме Лены.

— К счастью, мне плевать, мам, — устало отвечаю ей. — Я благодарен вам за всё, что вы для меня сделали, но лезть в свою личную жизнь не позволю. Если цель вашего визита окончена и с треском провалилась, то попрошу всех на выход. Я устал.

Мать продолжает толкать отца вперед, чтобы он сказал своё законное слово как старший, но тот неожиданно отрицательно мотает головой и, взяв мать под локоть, ведет её на выход. Оставшись без поддержки, Лене ничего не остается, кроме как последовать за ними.

— Отец, — окликаю его, когда он открывает входную дверь. — Позвони мне на неделе. Обещаю, что помогу, чем сумею.

* * *

На улице уже поздно и темно, когда мы с Артуром спускаемся на парковку. Я опускаю его в автолюльку, даю по газам и еду в сторону квартиры, где живёт Яна. Не знаю, что именно скажу ей и не подбираю слова заранее. Знаю только, что хочу её видеть рядом с собой постоянно.

Яна открывает дверь сонная и заплаканная. Кутается в теплый белоснежный халат, несмотря на жару за окном. Она несколько раз подряд моргает своими длинными ресницами и слегка улыбается.

— Тимур?

— Ян, пустишь нас?

Глава 43.

Яна

Мне неловко, что ремонт моей квартиры в последний раз делался десять лет назад, а мебель менялась и того раньше. Но не пустить его и Артура не могу. За те часы, что я провела в одиночестве, успела придумать себе сотню версий развития происходящего, куда приезд Багримова точно не входил.

Включаю чайник, поворачиваюсь к Тимуру. На тесной кухне он кажется огромным. Широкие плечи обтянуты белоснежной рубашкой, пальцы сомкнуты в плотный замок. Его чёрные глаза внимательно за мной наблюдают. Не так серьезно, как раньше, скорее задумчиво. Я ощущаю мурашки по коже от его взгляда. Обнимаю себя руками и слабо улыбаюсь Тимуру.

— Чай или кофе?

— Кофе, если можно, — отвечает низким голосом с хрипотцой.

— Конечно.

Открываю навесной шкафчик и тянусь к банке с напитком. Для этого мне приходится встать на носочки, иначе не дотянуться. Кофе не является нашим с мамой любимым напитком. Он скорее для гостей здесь стоит.

Я знаю, что Багримов по-прежнему смотрит, поэтому руки дрожат так сильно, что банка тут же выскальзывает и падает на пол. Благо, не рассыпается.

Со второй попытки я все же заливаю растворимый кофе кипятком, открываю сахарницу и вспоминаю, что Тимур пьет несладкий.

— Извини, кофе самый простой, купленный в «Пятёрочке», — ставлю дымящийся напиток перед ним на стол.

Багримов перехватывает меня за кисть руки, продолжая удерживать на мне свой взгляд. Я открываю рот, чтобы что-то сказать ему, но молчу и послушно усаживаюсь рядом с ним на кухонный диван.

— Перестань постоянно оправдываться, Яна, — просит Тимур.