Девять месяцев

Элис с Мэгги закрыли лица руками и не могли в это поверить. Комментатор рассказал, что им с камерой тоже пришлось эвакуироваться, пока конфликт не был разрешен. Потом показали интервью с тем русским, чью сумку приняли за бомбу, и старушку, которая первой запаниковала. Она рассказывала, что я выглядела подозрительно: лицо красное и взволнованное, и ей показалось, что я крикнула: «бомба», а перепутать было несложно. Комментатор весело рассказал, что все недоразумение было вызвано некой обезумевшей от любви женщиной, которая старалась остановить своего друга, пока он не сел в самолет. Репортаж заканчивался кадрами с Кеном, который рассказывал зрителям о системе безопасности в аэропорту Хитроу, и что в связи с участившимися случаями терроризма они обязаны относиться серьезно к любой ситуации. В конце он сказал немного покровительственным тоном, что их работа была бы значительно проще, если бы люди не оставляли свои вещи посреди залов и отдавали себе отчет в том, что бегство и крик могут быстро обратиться во всеобщую панику. И уже в самом конце показали, как комментатор разговаривает с каким-то бизнесменом, напившимся во время полета.

Я сидела, закрыв лицо руками.

Когда передача закончилась, все захлопали в ладоши, и я почувствовала, как меня несколько раз ободряюще похлопали по спине. Все смеялись, наслаждаясь драматичными пятнадцатью минутами позора в моей жизни (может, их было только две, но мне показалось, что они длились целую вечность).

— Эй, Холли, не надо так смущаться, — поддержала меня Элис, — мы же твои друзья.

— Почему же ты раньше не рассказала нам об этом? — спрашивала Мэгги пораженно.

Мне же хотелось просто исчезнуть, провалиться сквозь землю.

— Бедняжка, ты так покраснела, — сказал Саймон сочувственно, но от этого я покраснела еще больше.

Через щелочку между пальцев я поглядела на Тома. Он неотрывно смотрел на меня и ласково улыбался.

— Неужели ты ездила в аэропорт? — шепнул он мне, как будто в комнате никого не было; потом обнял меня за плечи, и я спрятала лицо на его груди. Он нежно гладил меня по волосам. — Ты такая милая, — сказал он, целуя меня в шею сзади и тихо смеясь.

Потом на нас посыпался ворох подушек, потому что остальные решили напомнить нам о своем присутствии.

Я подняла глаза и посмотрела на Тома, пока все смеялись и продолжали бить нас подушками, провоцируя нас на ответные действия, но мы будто не замечали их, оставшись наедине в нашем секретном мире на двоих.

— Я люблю тебя, — сказал он одними губами, и я шепнула ему то же, крепко сжав его руку, потом мы понимающе переглянулись, схватили подушки и набросились на друзей, смеясь над тем, как они пытаются защищаться.