Девять ночей (СИ)

Пока коварный Локи не преподнёс ему в дар Мьёллнир, Тор сражался сам. Мечи никогда не выдерживали его силы и натиска, ломаясь в пылу сражения; секиры и боевые топоры тоже стесняли воина, не позволяя ему разгуляться на полную мощь.

Поэтому Тор сражался голыми руками. Кулаками, крепкими как скалы, крушил он черепа врагов да пробивал их грудины, дробя рёбра. Могучими пальцами сдавливал он кости, ломая их, и не было равных ему в кулачных боях.

Даже без оружия сокрушал он врагов, повергал их не меньше, чем облачённые в доспехи воины, орудующие мечами да секирами. Слыл могучим богатырём, которому достаточно лишь кулаков для того, чтобы повергать врагов.

Но это была лишь часть правды. Ведь воин без оружия — либо отчаянный, либо глупец, ибо в любое мгновение удар мог настигнуть его.

Тор не был ни отчаянным, ни глупцом. Он просто не мог найти такое оружие, что стало бы ему верным спутником, а не обузой, стесняющей в бою и лишь мешающей в нём.

А потому лишь когда у него появился Мьёллнир, надобность воевать лишь голыми кулаками наконец-то навсегда отошла в тень прошлого.

========== Вопрос 34 ==========

Комментарий к Вопрос 34

«Ваше божество один из семи смертных грехов»

Тор всегда любил поесть. Поесть много, слишком много, настолько, что прокормить его было самой настоящей проблемой.

Тор не просто любил поесть. Он был прожорлив, прожорливее огня, что пожирает древесину и не может остановиться, пока не пожрёт её всю. Он и не скрывал этого, своей любви к тому, чтобы поесть.

Не было меры тому, сколько он ел. Где бы ни появился он, в какой компании, в каком месте, на каком празднике, всегда он ел и ел, и ел. Пожирал, сжирал всё, что было, и каждый раз ему было мало.

Ничтожное количество не могло утолить его непомерный голод, толкающий Тора есть всё больше и больше. И никогда не утолять его.

Тор ел больше того, что его организм мог использовать и переработать. Пускай поначалу это было ещё не так сильно заметно, ведь Громовержцу надлежало использовать много сил и энергии для борьбы с врагами Асгарда да ведении бесконечных войн с ётунами и турсами.

Для этого Тору надлежало есть много и часто. Но очень скоро простая нужда и необходимость превратились в излишек. Вернее…

С самого начала они были излишком.

Тор ел непомерно много, всё время оставаясь голодным. С каждым разом съедал он больше предыдущего, уже давно обогнав норму не только необходимости, но и любого приличия. Наращивал массу и обрастал жиром — даже это не могло остановить его от того, чтобы есть больше. Есть, не прекращая, и с каждым новым приёмом пищи хотеть ещё с новой силой.

Принимать новую энергию, не успевая растратить старую — всё больше и больше некогда страшащий врагов Громовержец превращался в бочонок, с трудом переставляющий ноги. Из грозы ётунов он превратился в посмешище, и молот его ещё при живом отце пришлось взять в свои руки Магни, дабы не позволить коварным турсам сокрушить Асгард.

Пока Тор продолжал жрать всё больше, больше и больше.

Желание и потребность, превратившиеся в излишество — Тор словно не замечал этого. Продолжал поддаваться пороку и заплывать жиром всё сильнее и сильнее.

Пока в один прекрасный день просто не утонул в нём.

========== Ньёрд. Вступление ==========

В Ноатуне воды прилива ласкают корабельную древесину. Суда тихо ударяются о причал, но они привязаны крепко, надёжно, так, что ни одна из дочерей ворчливой Ран не сможет умыкнуть их себе.

Трудятся слуги, заламывая грубые просоленные канаты, притягивая очередной корабль к берегу. Помогают хозяину окончательно вернуться из плавания и спокойно сойти на берег.

Ньёрд легко спрыгивает на твёрдые доски причала. Древесина слегка поскрипывает, и ван-мореход хмурит кустистые брови. Не к добру стоны причального дерева так же, как и стоны дерева корабельного.

Что ж… В таком случае, надобно исправить неисправность, подлечить причал, ставший на пороге хвори, до того, как станет слишком поздно — хороший хозяин должен заботиться о своём имуществе заранее, если не хочет получать от него неприятные сюрпризы.

Ньёрд кивает сам себе, помогая разгрузить лодчонку, на которой он вернулся с очередной рыбалки. Тяжёлые сети богато усеяны рыбой, и требуется не один крепкий молодец, чтобы унести щедрый улов. Доски, меж тем, скрипят и жалуются под чужой поступью, и Ньёрд скупо улыбается.

Похоже, в этот раз на берегу ему придётся задержаться подольше.

К вечеру работа стихает. Суль гонит коней, и Арвак с Альсвинном, быстрые, несут колесницу за край небосвода. Ньёрду кажется, будто она тонет в водах мирового океана, разливая за собой на прощание пурпурную кровь сияющей богини. Мани, её брат, готовится взойти на небосвод, но прежде чем это случится, в коротких прощальных лучах Ньёрд успеет сделать свою работу.

Молоток ударяет по деревянным гвоздям — зрение подводит Ньёрда. Свет гаснет быстрее, чем он рассчитывает, а факела с собой у него нет.

Зато он есть у Фрейра, ступающего к отцу лёгкой походкой. Есть он и у Фрейи, везде следующей за милым братом.