Девять пляшущих мужчин

Первым делом Мирон обработал иглу и леску спиртом. Бережно промыл рану. Неуверенно продел через рыбацкий крючок тонкую, неведомо сколько пролежавшую и как используемую, леску. Задача состояла в том, чтобы хоть немного приостановить кровь. Изогнув крючок в виде буквы «С» и обкалив над пламенем зажигалки-автогена, Мирон достал ранее замоченные в спирте плоскогубцы и решительно проколол кожу с одной стороны и моментально пронзил другой край раны. Используя массивные для подобной операции плоскогубцы, вытянул леску и, не церемонясь, затянул ее обычным узлом. Обрезал ножом длинные края – первый шов готов. Снова смочил, обработал рану спиртом, обжег иглу, уже с пониманием дела выполнил очередной шов. Тем же образом наложил третий – последний. Кровь сочилась, но значительно меньше. Стягивать рану ни в коем случае было нельзя. В «полевых условиях», где полная антисанитария, при близко расположенных краях раны ткани начнут отмирать гораздо быстрее, и гной не сможет выходить, что может привести к более серьезным последствиям.

Закончив, Мирон бросил всё в тазик со спиртом и сел рядом с еле дышащим Германом. Солдаты, как могли, помогали: накладывали стягивающую повязку из тряпок и отыскали где-то приличный кусок бинта.

– Братец, – обратился Мирон к Герману и заплакал, – не умирай! Слышишь, не умирай!

У Мирона затряслись, как никогда, руки. Всё его тело колотило от увиденного и пережитого страха, неведомого до той поры. Кровь сочилась через бинты, наложенные тампоны не спасали. Рана оказалась крайне сложной и глубокой, а возращение в часть займет несколько часов.

Пока новобранцы готовили лодку к отплытию, загружая необходимое, остальные пытались соорудить примитивные носилки для транспортировки пострадавшего солдата. В это время Мирон остался один на один с умирающим Германом, который впервые пришел в сознание. Мирон сразу же дал ему испить воды, мальчишка совсем становился бледным и произнес лишь имя Лаврентий.

– Что, что ты говоришь? – склонился над ним командир.

Парнишка, сделав глоток воды, снова произнес:

– Лаврентий Климентьевич… – затем собрался с силами и продолжил: – Это мой прапрадед.

Каждое слово ему давалось тяжело, через хрип, с силой он сжимал окровавленный штык-нож.

– Он моего прапрадеда, воевавшего в этих краях. Он остался один выживший из всего батальона, и как трофей он забрал его. Позже оказалось, что он принес несчастье в нашу семью… Перед смертью дед завещал потомкам вернуть нож туда, где он был найден, он несет проклятие нашему роду. Вот и я… я прерву… Я буду последним…

Герман сказал, по всей видимости, последние слова – и снова потерял сознание.

***

Мирон стоял, окруженный девятью врытыми в землю деревянными столбами. Воздвигнутые как монумент памяти, они напоминали о смерти и о проклятии. Мирон принялся выкорчевывать крепко установленные столбы. Пора всё похоронить, уничтожить, сжечь и развеять пепел минувших воспоминаний.

Изрядно вымотанный, словно борец греко-римской борьбы, он бросал столбы один за другим, сложив их «шалашом». Хладнокровно поименно простился, извинился и поджег. Весь двор озарил огромный пылающий костер. Своим светом он отодвигал тени на десятки метров, и они исчезали в полумраке ночи. Дождавшись, когда полностью прогорят головешки, Мирон со спокойной душой закопал всё в землю. Над горизонтом поднималось солнце – ознаменование нового дня, новой жизни, новой надежды на прощение.

Глава IV

Местом его силы была кузня, алтарем служила наковальня. Мирон сегодня дирижировал не музыкальным оркестром, он управлял церковным хором, в единстве с собой, отождествленный собственным самовоскрешением. Преобладающий многолетний душевный диссонанс он похоронил несколько часов назад.

Раздался ожидаемый звонок рядом лежащего телефона, он был от капитана полиции Богдасарова Дамира Денисовича.

– Мирон, надеюсь, ничем не омрачено начало дня?

– Ничуть, полон сил и уверенности, что скоро вы найдете зачинщика всей этой затянувшейся истории, – приободряющее высказался Мирон.

– Поверь, мы все к этому стремимся, – иронично добавил Богдасаров. – Прочитал вчерашний отчет по твоему делу. Ты в самом деле предполагаешь, что это может быть кто-то из твоих сослуживцев?

– Да, – уверенно ответил Мирон, – всё указывает на это. Я уже подготовил информацию: ФИО, место проживания и ссылки на социальные сети, если понадобятся.

– Благодарю за проделанную работу. Мы надеемся и на дальнейшее доверительное сотрудничество, – используя полицейский жаргон, ответил капитан полиции.

– В тот день, когда должны были быть поиски мальчика в парке. Ну, помнишь, с велосипедом? Так я тебя обманул и отправился туда один. Хотел опередить поисковую группу и оперативников. И оказалось – не напрасно, в парке меня ждали… Так вот, Дамир, я просто уверен, что всё это связано одной нитью, точнее сказать, рыболовной леской…

Рассказав подробности ночной встречи, Мирон продолжил свое таинство, завершая ковку придуманного для себя оберега – в виде китового гарпуна.

– Он начал игру, а я начинаю охоту! – смотря на изделие, победоносно заявил Мирон.