Девять принцев Амбера. Том 1

Бенедикт улыбнулся. Он то улыбался, то мрачнел, прихлебывая вино маленькими глоточками, и явно не собирался касаться интересующей меня темы. Я тоже сделал глоток вина и задумался. Мне не хотелось рассказывать Бенедикту о Дворкине. Он был такой козырной картой, которую я приберег на конец игры — мало ли что может случиться? Ни один из нас в полной мере не знал возможностей этого человека. Он, конечно, был сумасшедшим, но от него можно было добиться чего угодно — разумеется, не силой, а хитростью. Даже отец его боялся и посадил в тюрьму после того, как тот сообщил, что нашел способ уничтожить Амбер. Не знаю, было ли это болтовней шизофреника, но если Дворкин сказал правду, отец поступил с ним более чем великодушно. Лично я казнил бы его, не задумываясь. Но Оберон пришел к другому выводу. Дворкин явно говорил о врагах, которых он отпугивал или уничтожал, используя свою волшебную силу. Я помнил его с детских лет как мудрого доброго старичка, обожавшего отца и всю нашу семью. Трудно, конечно, убить человека, если есть надежда на его исцеление. Поэтому отец и заточил Дворкина в подземелье, убежать из которого было невозможно. Тем не менее в один прекрасный день, когда ему стало скучно, он взял и вышел оттуда. Никто, ну просто никто не мог уйти из Амбера на Отражения по той простой причине, что Амбер реальный мир, который не может меняться, а Дворкин походя нарушил законы Вселенной и очутился в моей камере. Мне удалось обмануть его, и, сам того не зная, он помог мне бежать в Кабру. Я жил там, пока не окреп, а затем отправился путешествовать и волею судеб попал на Лорен. Я думаю, никто так и не понял, как мне удалось бежать. Все члены нашей семьи обладали особыми силами, но только Дворкину удалось их проанализировать и заставить действовать с помощью Лабиринта и Карт. Он часто пытался изложить нам свои теории, но все его рассуждения были настолько абстрактными, утомительными и, наконец, просто скучными, что их почти никто не слушал. Все мы слишком практичны, черт побери! Бранд был единственным, кто интересовался лекциями Дворкина. И еще Фиона слушала Дворкина очень внимательно. И, конечно, отец. Оберон обладал огромными знаниями, но был очень скрытен. Он уделял нам мало времени, и мы почти ничего о нем не знали. Думаю, отец разбирался во всем не хуже Дворкина, но задачи перед ними стояли разные. Дворкин был гениальным художником, создавшим Лабиринт и Карты. Кем был отец, оставалось тайной. Он не пытался с нами сблизиться, хотя его нельзя было назвать недобрым отцом. Когда Оберон вспоминал, что мы существуем, он делал нам прекрасные подарки. Но воспитание наше он доверил различным придворным, а сам не принимал в нем никакого участия. Мне кажется, отец просто терпел нас, считая неизбежными последствиями своей страсти. Честно говоря, меня всегда немного удивляла малочисленность нашей семьи. За полторы тысячи лет похотливый монарх обзавелся всего шестнадцатью отпрысками, трое из которых погибли. Правда, ни один из нас тоже не может похвастать большим потомством. Как только мы немного подросли и научились путешествовать по Отражениям, отец стал поощрять нас, предлагая выбрать место себе по вкусу и обосноваться там. Поэтому я и очутился в Авалоне, которого больше нет. Где родился Оберон, не знал никто. Я не встречал человека, помнящего времена, когда Оберона не было на свете. Вам это кажется странным? На протяжении многих веков не интересоваться, откуда родом твой отец? Вы правы. Но король Амбера был могуществен, немногословен и умен — качества, которыми все его дети обладали в той или иной степени. Он хотел, чтобы мы жили счастливо и не представляли угрозы его правлению. Я думаю, отец боялся, что мы узнаем о его прошлом какую-то тайну, которую он тщательно скрывал, и воспользуемся ею в своих целях. И я не верю, что Оберон представлял себе те времена, когда он не будет сидеть на троне… Иногда либо в шутку, либо чтобы подзадорить нас, отец говорил о своем отречении. Но я понимал, что разговоры эти рассчитаны только на одно: посмотреть, как мы на них отреагируем. Король Амбера не мог не знать, в каком положении окажутся дела, если его не станет. Как ни обидно мне было в этом признаться, ни один из нас не был достоин занять его место. Конечно, в нашей несостоятельности можно было упрекнуть отца, но знакомство с Фрейдом научило меня многому, и я понимал, что во всем виноваты мы сами. К тому же сейчас смешно рассуждать, кто должен стать монархом. Если отец не отрекся от престола и был жив, каждый из нас может надеяться в лучшем случае на регентство. Мне бы, например, не хотелось короновать себя, а потом встретиться лицом к лицу с Обероном, вернувшимся в Амбер. Я боялся отца и не стыдился в этом признаться. Только глупец не боится тех сил, которых не понимает. И тем не менее у меня было больше прав на трон, чем у Эрика (я не придавал значения титулу — какая разница, король или регент?), и я был полон решимости осуществить свой замысел. И именно поэтому о Дворкине, который казался мне чуть ли не всемогущим, никто ничего не должен знать до тех пор, пока я не захочу прибегнуть к его услугам. А если он действительно нашел способ уничтожить Амбер? Ведь тогда исчезнут не только Отражения, но и все сущее на планете. Тем более я не имею права говорить, что Дворкин жив. Нельзя допустить, чтобы в руки моих братьев и сестер попало такое грозное оружие. Как я уже говорил, все члены нашей семьи очень практичны.