Девять с половиной идей

А потом Оля переехала к тете Маше, которая относилась к ней как к дочери. Дядя Саша сначала избегал Олю. А вечерами, когда девочка играла с их детьми, взрослые о чем-то спорили на кухне, причем дядя Саша всегда выходил после этого красный и злой, и, если Оля случайно попадалась ему на пути, он грубо отпихивал ее, делая какое-нибудь замечание, или говорил:

– Ну, что встала на проходе, иди прочь!

Он даже не называл ее по имени.

Однако через несколько дней все вроде бы успокоилось. Дядя Саша побывал в их квартире, принес оттуда телевизор, какие-то вещи, а также мамины драгоценности – сережки, цепочку с сердцем, несколько колец. После этого и состоялся их разговор с Олей. Тети Маши дома не было, она ушла на рынок за продуктами.

Дядя Саша вызвал девочку на кухню. В квартире оставалась только самая младшая, Тоня, ей не исполнилось и полутора лет, остальные были или в детском саду, или в школе. Никто не мог слышать, о чем они говорят.

– Итак, ты станешь членом нашей семьи. Мария настояла. Но учти, я это не одобряю, мне ты не нужна. Это причуда моей жены, из-за любви к своей лучшей подруге. А по мне, шла бы ты лучше в детский дом.

Оля не понимала, почему дядя Саша так невзлюбил ее. Когда мама… когда мама была жива, он был не против, чтобы Оля проводила с его детьми многие часы.

– Но учти, ты не посмеешь вести себя так, как твоя мать. Ты ведь знаешь, что она была проституткой. Запомни, проституткой. Никакой не медсестрой, а шлюхой. Ты этого слова не знаешь, но когда вырастешь, то поймешь. Это позор!

– Неправда, – попыталась возразить Оля, – мама хорошая, она…

– Не перебивай. Или тебя никогда не учили, что это неприлично? – Дядя Саша возвышался над ней. – Твоя мать была хорошей, запомни, ее больше нет. И хорошей была она для своих клиентов, с которыми спала. За деньги или, может, ради удовольствия. И кто-то из них, из хачиков, просто изнасиловал ее, и от этого она сдохла. Туда ей и дорога…

Оля не поняла, о чем говорит дядя Саша, но, судя по его ехидной улыбке, это было что-то плохое.

– Но у нас ты будешь себя вести, как все советские дети. Я дам тебе шанс исправиться и забыть о том, что у тебя когда-то была мать-проститутка. Если ты хоть раз произнесешь ее имя или посмеешь ходить на могилу, то, во-первых, я накажу тебя, а во-вторых, ты отправишься в детдом, где много пауков, сырых подвалов, злых учительниц. Там тебя будут бить, кормить из помойки и ночью сажать на цепь.

Оля была готова заплакать, но дядя Саша схватил ее за руку. Он задышал ей в лицо горячим и противным воздухом.

– Но если будешь вести себя хорошо и делать то, что я тебе прикажу, то останешься у нас. Учти, ты никогда не расскажешь тете Маше об этом, иначе будет плохо не тебе, а ей. Ты поняла, ей. Ты же не хочешь, чтобы твоей новой маме было больно?

Он сжал ее локоть. Оля не шелохнулась.

– Ну, отвечай быстро, поняла?

– Да, – прошептала девочка. Она не хотела ни в сырой подвал к паукам, ни того, чтобы добрая тетя Маша страдала. Она никому ничего не скажет. Никогда не скажет.

– Ну и молодец, – отпустил ее новоявленный папа. – Мы тебя удочерим. Может быть, мне на заводе все-таки выделят четырехкомнатную квартиру в новом доме. Учти, ты должна быть благодарна мне и Марии. Особенно мне, так как именно я разрешил, чтобы ты осталась у нас нахлебницей, а не отправилась в детский дом. Поняла?!

Оля поняла. Через пару месяцев, уже в начале лета, она официально стала членом семьи Суворовых, а тетя Маша и дядя Саша стали ее родителями. Тетю Машу Оля сразу стала называть мамой, а вот ее мужа она никак не называла, впрочем, как и он ее.

Дяде Саше Суворову правление завода, на котором он ударно трудился, ближе к Новому году выделило благоустроенную четырехкомнатную квартиру в новом шестнадцатиэтажном доме. Туда-то и переехала вся семья, в том числе и Оля Суворова.

В новой квартире оказалось куда больше места для всех. Дядя Саша при жене и старших детях относился к Оле достаточно хорошо, хотя по вечерам, когда возвращался с работы в плохом настроении, он говорил, что еще один ребенок – это и лишний рот, и проблемы, и позор. Однако тетя Маша реагировала на его слова как-то отстраненно, она привыкла к тому, что муж всегда находит причину для брюзжания.

Она же относилась к девочке хорошо, но, несмотря на то, что проводила дома практически все время, будучи еще в декретном отпуске по уходу за младшей дочерью, тетя Маша не замечала, как настроен ее муж по отношению к их новому ребенку. Она считала, что все страсти скоро улягутся, но не тут-то было.

Через полтора года после смерти мамы Оля пошла в школу. Было плохо, что в классе с ней не учился никто из детей тети Маши, несмотря на то, что ее ровесница, Женя, тоже в этом году отправлялась в первый класс. Но именно дядя Саша настоял, чтобы его дочь пошла в спецшколу с углубленным изучением английского языка, а Оля была зачислена в обыкновенную среднюю школу.