Девять с половиной

Голод ударил в голову, затмевая все разумное, и я набросилась на мужчину, как оголодавшая хищница, как рысь, как тигрица. Обхватила руками его лицо, впилась в губы и целовала, пока Агилару от силы чувств не перекрыло дыхание. Я впитывала его страсть, желание, томление. Но как же этого было мало!

Тонкий ручеек насыщения, едва заметный, постоянно прерывающийся. Скорее дразнящий, чем наполняющий.

Я застонала от досады. Мало-мало-мало! Хочу еще!

– Что с тобой, сегилим?[5] – Агилар скинул ошеломление, вызванное моим страстным натиском, и вернулся в свой обычный мир сильных мужчин.

Он перевернул меня на спину и навис сверху, пытливо заглядывая в глаза, ища причину раздражения.

– Я хочу большего, – прошептала я, притягивая его к себе. – Сейчас!

– И ты это получишь, – хищно оскалился он, опускаясь на меня.

– Не торопись, исталган[6], – шептал он мне, покрывая жаркими поцелуями мое лицо. – Я не хочу сделать тебе больно.

– Еще! – потребовала я, выгибаясь навстречу. – Хочу еще!

– Погоди, – простонал Агилар, припадая лицом к моей груди. – Ты такая узкая там. Я боюсь сделать тебе больно.

Мне уже было больно. Больно оттого, что темная суть рвалась наружу, призывая вцепиться в мужчину, оплести его телом и высушить, удовлетворяя свой скрытый голод.

Это все уже когда-то происходило со мной. Но где? Когда? Память не хотела откликаться, советуя использовать то, что есть сейчас, не оглядываясь на то, что было раньше.

Меня вел голый инстинкт выживания, подталкивая к Агилару. Мое тело разрывалось на части от двойственности: стремления следовать потаенным желаниям и боязни испытать на себе мужскую страсть. Наконец желание затмило рассудок…

Агилар застонал и больно прикусил нежную мочку моего уха, вызывая невольную реакцию. Рявкнул вполголоса, отодвигая:

– Немедленно прекрати! А то я не выдержу!

Он отстранился, взял с прикроватного столика сосуд. И протянул мне чашу с каким-то густым красным сиропом:

– Отпей глоток!

Я послушно отпила. На вкус приторно-сладкий с легкой горчинкой. Но подействовал на меня странно: голова стала легкой и пустой, а тело невесомым.

В один миг пришла резкая боль, словно во мне рвалась натянутая струна.

– Прости, нафасим[7], – прошипел Агилар сквозь стиснутые зубы, с трудом удерживая себя от движения. – Сейчас должно быть легче…

Я почти не слышала его слов, они доносились будто издали. Мои слух и зрение практически отключились, осталось одно осязание. И чудовищный нематериальный голод. Внутри возник непонятный жар, постепенно распространяясь по всему телу, следуя по кровотоку, возбуждая и сводя с ума.

Я провела ногтями вдоль спины.

Агилар застонал и медленно, безумно медленно начал свою вечную игру завоевания женщины.

– Скажи мне, – мучительно выдохнул он, – если тебе… будет больно.

– Не отвлекайся, – посоветовала я ему.

И мы, сплетенные на шелковых простынях, забыли обо всем. О своих страхах и неуверенности, о странной, причудливой игре «рабыня – раб – госпожа – господин» и о целом мире за нашими окнами и стенами!

Наш секс был изумительным. Необыкновенным. Неистовым. Такое впечатление, что мы, как голодающие, дорвались до мешка с хлебом и мясными припасами и не могли своими силами от них оторваться, пока не лопнем от обжорства.

Наши крики, наверное, всполошили весь дворец, и только понимание, что там на самом деле происходит, и мысль о неизбежном наказании могли удержать стражу от настойчивого стремления вломиться в господские покои. Хотя мои уши четко фиксировали возбужденные голоса под нашей дверью. Что характерно, не только мужские!

Я жадно вбирала ту необходимую мне силу, энергию, в которой мне до сих пор отказывали, держа на голодном пайке. Ласкала пальцами грудь и живот Агилара, вызывая под руками конвульсии сексуального удовольствия.

Смеялась и плакала от чувства острого насыщения и неотрывно пила-пила-пила все, что добровольно отдавал мне мужчина. Мне было мало! И когда пришел мой первый настоящий оргазм, дворец потряс единый слаженный вздох. И я заглотила этот выброс, как конфету, перекатывая во рту карамельную сладость полновесного удовлетворения, причем заглотила как пищу, как вино, как воду, словно это то, без чего мне невозможно жить.

– Сыта, – довольно пробормотала я, расслабленно падая на подушку и смежая веки. – Наконец-то сыта! Благодарю тебя.

– Спи, хоним[8], – прижал меня к себе Агилар. – Я разрешаю тебе спать.

Слабая усмешка искривила мои губы, перед тем как я провалилась в крепкий, глубокий сон. Нельзя быть таким большим и таким наивным…

Глава 12

Плохо, когда вам предлагают заменитель. Еще хуже, когда его забывают снабдить инструкцией по применению.

Амариллис

– Вставай, дочь гиены! – ощутимо пнули меня в бок.

Я вздрогнула и от неожиданности спросонья чуть не скатилась с кровати. С трудом разлепила глаза, чувствуя во всем теле приятную тяжесть насыщения. Подавив желание облизнуться, я уставилась на большое розовое пятно, скакавшее передо мной, и постаралась сфокусироваться.