Девять жизней

Клиффорд Саймак Девять жизней

I

Гилхрист Вульф подошел к полке и снял с нее журнал. На чистой белой странице он написал: «Сегодня Гофф закрыл дело Хендерсона. Никакого объяснения его исчезновению не найдено».

Сделав эту запись, он пролистал журнал назад, очень медленно, притворяясь, будто просто проглядывает страницы. Но в конце концов он дошел, как и рассчитывал, до той трагической более ранней записи, сделанной тридцать лет назад.

Она была датирована шестнадцатым октября две тысячи триста тридцать четвертого года и начиналась такими словами: «Сегодня исчез Энтони Такермен…».

Он не стал дочитывать до конца. В этом не было необходимости. Он мог бы отбарабанить эту запись наизусть, если бы его попросили.

А теперь в журнале появились и другие заметки и описания обстоятельств дела — сегодняшняя, которую он только что написал, и та, которую он оставил десять дней назад. И он от души надеялся, что ему удалось придать своей заключительной заметке столь же бесстрастный научный тон, как у первоначальной записи Уилфрида Сомса, сделанной тридцать лет назад.

Он снова вернулся к своей заключительной записи и с некоторым изумлением — хотя чему здесь было изумляться? — обнаружил, что, за исключением имен, он почти слово в слово повторил то, что записал Соме в тот давний октябрьский день: «Двадцать третье июля две тысячи шестьдесят четвертого года. Вчера вечером исчез Сартуэлл Хендерсон…».

Собственно, почему бы и нет, спросил он себя. Оба они писали об одинаковых происшествиях, хотя действующие лица были разными.

Вульф рассеянно задумался о том, были ли Хендерсон и Такермен знакомы между собой. И решил, что вполне могли быть. Но это еще не означало, что данное совпадение имело хоть какое-то касательство к их судьбе. Возможно, заключил он, этот аспект загадки вообще не имел никакого значения. Гофф проверил бы гипотезу об их отношениях, если бы счел ее сколько-нибудь важной: такого толкового начальника службы безопасности можно было только пожелать.

Вульф снова вернулся к записи о Такермене и еще раз перечитал ее, хотя и без того знал наизусть. Его мучил вопрос, не крылась ли в ней какая-нибудь зацепка, до сих пор остававшаяся незамеченной, — какой-нибудь неуловимый, скрытый намек. Но он быстро понял, что в ней не было ничего подобного — да и вообще ничего нового. Она была бесцветной и немногословной, как и всегда, потому что ее сделал человек, который не мог позволить себе питать даже малейшую надежду. Это было сухое изложение установленного факта и ничего более. И это, подумал Вульф, вполне понятно. В каждом из происшествий имелся один важный центральный факт: исчез человек. Не сбежал, не был похищен. Просто исчез. Только что был здесь и сейчас, а потом — раз! — и нет его.

Он медленно отпустил страницы, слегка придавливая их большим пальцем: серое, сливающееся мельтешение сделанных от руки записей, накопившихся за многие годы, — летопись мелких успехов, воображаемых революционных достижений, преследующих неудач и крушений древних надежд.

Вульф напомнил себе, что лишь в случае с Такерменом и Хендерсоном определение «неудача» могло быть поставлено под сомнение. Из тысяч ученых, которые долгие годы работали над проектом «Песочные часы», лишь эти двое, возможно, сбежали из настоящего в другое прошлое или другое будущее, подальше от «здесь» и «сейчас».

Он поднялся и поставил журнал обратно на полку.

А если Такермен и Хендерсон действительно преуспели, сказал он себе, если у их задачи было решение и возможность успеха, несмотря даже на то, что их мог ожидать и провал, — значит, у них все еще была надежда.

Он пересек комнату и прошел по центральному холлу. У входной двери охранник по-военному четко козырнул ему, повторяя действия своих многочисленных коллег, которые на протяжении этих долгих лет стояли перед выходом во дворик, где сквозь кружево кленовых листьев просачивался пятнистый солнечный свет.

— Слышали, сэр, — спросил охранник, — старая Молли сегодня утром принесла котят?

Вульф почувствовал, как чуть расслабилось его лицо, но так и не улыбнулся.

— Нет. И скольких на этот раз?

— Четырех, — ответил стражник, — Белый, серый и двое черных.

— Что ж, неплохо, — одобрил Вульф, — Спасибо, что сказали.

Он зашагал по брусчатой дорожке в тени кленов, направляясь к лабораторным мастерским, которые в старину, когда проект «Песочные часы» еще только набирал обороты, служили сараями, конюшнями и прочими подсобными постройками. Даже сейчас, подумалось ему, это было хорошее место, где старые кошки могли произвести на свет своих котят.