Девять жизней

Что с ним стало? С этим любителем насмешек и женских юбок? Согласна, прошло много лет, но изменения, произошедшие с ним настолько разительны, что не верится, что этот мужчина и тот самый ловелас Генрих, готовый ради раздвинутых ножек простить женщине любую выходку — один и тот же человек.

Шею пекло, промокшая от крови кофта неприятно липла к коже, спина болела. Я представила, как выгляжу со стороны: бледная, испуганная, одежда перепачкана…, сижу, словно сломанная кукла. Сколько раз я испытывала подобные унижения? И за что? В чем я провинилась? Перед ними всеми и конкретно, перед этим мужчиной?

Во мне, что-то лопнуло. Да что он себе позволяет?! Кем бы он ни был — миллионер, там или олигарх, Советник или Магистр, муж или не муж?!! Какое право он имеет осуждать меня и других женщин фрайи! А он вообще знает, что мы испытываем, отдавая свою жизнь и умирая? Нет, ничегошеньки он не знает.

Отперевшись на руку, я с трудом встала и выпрямила спину. Сколько можно терпеть унижения и глотать оскорбления? Что еще он мне может сделать? Меня уже истязали, насиловали и убивали. Я столько раз начинала жизнь заново и каждый раз как под копирку — была лишь вещью, предметом торга, была использована и выброшена, ведь никто, ни один человек не нашел меня после… смерти, даже просто спасибо сказать….

Кроме Марка…. Я решительно посмотрела в его глаза, колючие, злые… возможно, в этом есть и моя вина, что он стал таким….

Но это не дает ему права швырять женщин о стены!

— Браво, Марк Савельич! — я растянула губы в издевательской улыбке и сделала несколько хлопков ладонями, изображая аплодисменты, — Какое достойное истинного мужчины поведение! Избивать женщину только за то, что сам про нее и придумал?! Проклясть преданную домовую и бросить ее умирать мучительной смертью и даже не помнить об этом! И конечно, презирать женщин фрайи, самых бесправных и несчастных существ на этой планете, что может быть проще!

Стоять было трудно, но я держалась изо всех сил. Больше всего на свете мне хотелось забиться в угол и прорыдать о несправедливости бытия, но коль меня похвали за актерское мастерство, этот акт я доиграю.

— Вы все, фрайи-мужчины, испокон веков используете нас, как вздумается, зачастую даже не давая повзрослеть. Продаете, как скот на рынке тому, кто больше заплатит, и не важно — извращенец тот или маньяк! Совершенно не считаясь с нашим мнением, мы лишь вещи, предмет торга, — по-моему, я начала переходить на крик, но остановиться уже не могла, — Это из-за таких как вы, — я уже тыкала в него указательным пальцем, — Мы с Милой вынуждены бегать по улицам спасаясь от всяких отморозков!

Мужчина стоял как истукан, и на его без эмоциональном лице невозможно было что-либо прочитать. Это взбесило еще больше. Я подошла к нему вплотную и заглянула в черные как смоль глаза.

— Вы, наверное, думаете, что весь мир крутится вокруг Вас? Хочу разочаровать — у планет своя орбита, а я еще день назад не знала, как Вас зовут! Миллионер, уверенный, что все можно купить, Магистр, решающий судьбы, а по сути — жалкая личность. Да я лучше сдохну под забором, чем останусь с Вами под одной крышей даже на одну ночь! В течение часа нас с Милой здесь не будет!

Ноги подкашивались, но у меня хватило силы воли дойти до дверей с гордо поднятой головой. Было обидно, кажется, я зря сотрясала воздух, он так нечего и не понял. Толстокожая равнодушная сволочь!

— Слышала, от Вас ушла жена?? Я ее понимаю! Жить с таким чудовищем просто невыносимо!

Через мгновение я оказалась прижатой к стене твердым мужским телом. Причем горло опять сдавливала рука с выпущенными когтями. Да что ж это такое! Кровь только перестала течь….

— Ты! — зашипел мужчина мне прямо в лицо, — Если сейчас же не замолчишь, то…, — он внезапно замолчал.

Лицо мужчины исказила гримаса ярости и… боли. Он наклонился, и его глаза оказались на одном уровне с моими. И я ухнула в этот черный омут — любит, надеется, ждет… не ищет, потому что боится узнать, что счастлива с другим… я так похожа тем, как сжимается сердце и зажигается желанием тело, когда рядом….

Несмотря на обиду и боль, все мое существо затрепетало, потянулось к нему… любит! Он меня любит! Страдает, но утешения с другими не ищет. Ждет! И… узнал, только не верит….

Так мы замерли — глаза в глаза, его запах манил, так хотелось коснуться его губ…. Но я только положила свою ладонь на сжимавшую мое горло руку и прошептала: «Отпусти, больно».

Марк словно очнулся. Разжал пальцы и отступил назад. Я начала падать — ноги отказали, в глазах зарябили черные точки….

Но упасть мне не дали. Сильные руки подхватили и бережно усадили в кресло. Через несколько секунд, губ коснулся стакан с прохладной водой. Я сделала несколько глотков и отстранилась, облокотилась на спинку и прикрыла глаза — изображение все еще мелькало.