Девять жизней Николая Гумилева

– Здесь схема дворца, часы смены караула и другая информация, которая может заинтересовать исполнителя. Что же касается гонорара… Кольцо хранится в шкатулке с другими драгоценностями императорской семьи. Как вы понимаете, мистер Вилькин, это не просто украшения, а самые настоящие сокровища. Среди них есть золотая диадема супруги негуса, украшенная изумрудом такой величины и чистоты, что стоимость его определить довольно затруднительно. Есть бесценное алмазное колье с рубиновыми подвесками, есть баснословно дорогой сапфировый браслет. Самым же уникальным предметом является гемма из камня астерикса. Царица Саввы приказала нанести на этот уникальный минерал изображение и название церкви, где она спрятала Ковчег Завета. Из достоверных источников известно, что перед тем, как сесть на трон, каждый новый негус[7] из колена Соломонова получает эту гемму от своего предшественника и только тогда узнает, где хранится Ковчег Завета. Новый император Абиссинии отправляется в указанное место и беседует с Богом, заручаясь поддержкой Всевышнего.

– Вот даже как! – непроизвольно вырвалось у Семена, взволнованного услышанным.

– Да, именно так. В отличие от кольца Соломона гемма царицы Савской не относится к зримым атрибутам императорской власти. Это атрибут, скорее, сакральный. Поэтому судьба геммы нам неинтересна, – многозначительно намекнул британский посол. – Нам нужно лишь, чтобы исполнитель вынул из шкатулки заказанное кольцо и в условленное время в условленном месте передал нам. Что Азраэль сделает с остальными сокровищами, нас не касается.

Об утраченном давным-давно Ковчеге Завета Вилькин знал от ребе Менахера-Ицхока из бесед в хедере[8], куда ходил, когда был ребенком. Ребе рассказывал, что Ковчег Завета имеет особую силу. Это видимый знак присутствия Господа среди людей, дарованный израильскому народу. Объект, наделенный сверхмощью. Семена ничуть не удивило, что абиссинские негусы посредством Ковчега беседуют с Богом, ибо, согласно Ветхому Завету, слово Божье исходит из облака между двух находящихся на крышке Ковчега серафимов, следовательно, такая беседа вполне возможна.