Девятая благодарность

— Про нас тут, видно, никогда не напишут. Тихий у нас уголок. Ничего выдающегося. Пожаров и тех — тьфу, тьфу! — не случается.

— Почему же? — для приличия удивился я.

— Почему? Дело потому что поставлено. Вот тот же Никулин, Василий — очень приятно, что вы им интересуетесь — вот он все хаты обошел, старух — и тех инструктировал, что и как. Ведра, топоры помогал по стенам вешать. На собрании выступал, говорил родителям, не позволяйте, мол, детям играть со спичками, с керосином…

«Завел теперь — связь с массами, авторитет… Эпизод где?!» — грозно глянул я на Яковлева.

— Вот вы на суде обсуждали некоего, — я заглянул в блокнот, — Геннадия Еремеева. Так вот он что — хулиганил?

— Был хулиган, и то — от глупости. Проявлял слабость к вину. Выпьет, домой придет, гайка в голове соскочит — и давай о себе говорить. Жену ударил. Как выяснилось, не согласилась она, что у него сила воли имеется. А ведь у самого двое детей! Вот и выставили его на общий суд. Василий речь держал. Вы о нем написать хотите? Приятно будет почитать… И дружкам Еремеева досталось, и комсомольцам, что проглядели. Всем, в общем. Но на справедливость никто не обижался.

«Проверю-ка, не врет ли старик», — хитро решил я и попросил его:

— Вы меня до Геннадия, может, проводите? Хочу выяснить, как он себя на суде чувствовал.

— Известно как, ревел. Просил: «Пятнадцать суток дайте, только не срамите». Перед всем народом поклялся, что бросает пить, только по праздникам если, и то в меру.

Яковлев надел пальто и, описав прямой ногой полукруг, пригласил:

— Пойдемте. Может, вы обо мне случайно строчечку потом где-нибудь напишете: так, мол, и так, письма носил…

Геннадия дома не оказалось, и старик охотно вызвался помочь мне отыскать участкового уполномоченного.

— Свободным временем я вполне располагаю. Да и мне он тоже нужен. Мы тут с ним наметили еще одного с песочком пробрать…

Подробности нового дела меня не заинтересовали: почти то же самое, что и с Геннадием.

«Лихо же этот Никулин за порядком следит, — невольно подумал я. — Такому бы человеку да серьезное преступление! Хотя бы кражу. Вот не везет человеку!»

— Неужели у вас, в самом деле, ничего не пропадает?

— Пропадает. Несушка раз исчезла, — начал перечислять Яковлев, — как-то ключ гаечный у тракториста затерялся…

Обижаться на старика не хотелось. Но от услуг его я отказался: настоящий журналист без провожатых найдет все, что ему надо.

В общем, я чувствовал, что материала для боевого очерка нет. Разговорчики, разговорчики, на всех этих фактиках далеко не разбежишься.

— Он, может быть, в ремонтных мастерских! — крикнул Яковлев вдогонку мне. — Тут недалеко, в трех километрах…

Через час тяжелой ходьбы я увидел за длинным забором ряд зеленых комбайнов, греющихся под солнцем, и плоский дощатый домик с маленькими оконцами. Постучал в дверь.

— Ктой-то там?

В комнате оказалась маленькая девочка с двумя коротенькими, как гороховые стручки, косичками, на которых едва держались бантики.

— Я учусь печатать, — сказала она, поворачиваясь ко мне, и язычком заслонила во рту дырку от выпавших зубов. Перед нею на столике возвышалась пишущая машинка.

— Если ты механизатор, я тогда знаю, что тебе сказать, — заявила девочка.

— Нет, я ищу Никулина, дядю милиционера…

Она перебралась коленками на стул.

— Я Никулина Лена, а папа поехал со всеми везти удобрение и еще зачем-то. А я тут отвечаю по телефону.

— Куда же они поехали? — растерянно улыбаясь, спросил я ее.

— Я могу вас проводить и показать, но я обещала папе, что усижу на месте. И еще — папа по сегодняшним дням вечером в школу ходит…

К вечеру, отшагав еще с десяток километров по грязи и вязкому снегу, я добрел до поселка и сразу же направился к школе, самому высокому каменному зданию, вокруг которого на всех деревьях висели скворечники.

Директор школы, сухонькая женщина со сложенными в щепотку губами, встретила меня, раздосадованного и запыхавшегося, в коридоре:

— Тс-с! Вы, товарищ, кого разыскиваете?

— Никулина, — устало сказал я. — Целый день гоняюсь за ним. Он у вас… Я уже знаю — активист, лектор, член КПСС с 1960 года… В общем, говорят, он сейчас здесь.

— Будет переменка, узнаете. Вы, я вижу, приезжий. Местные так за милицией не гоняются!

— Вам он тоже, конечно, помогает? — равнодушно поинтересовался я.

И наперед уже знал, что и тут его начнут расписывать: «Помогает отстающим, борется за дисциплину на уроках… Бывают же люди — во все вмешиваются, все их волнует. И когда только успевают?

Забренчал звонок, и из каждой двери появились взрослые парни, озабоченные молодые женщины, просто одетые, неторопливые.

— Никулин! Никулин! — звала директор. — Никто, товарищи, не видел Никулина?

Наконец-то! Рослый, плечистый мужчина в милицейской форме направился к нам. Таким я себе и представлял его! Здоровяк с круглыми плечами, еле умещающийся за партой…

— Старшина Хапалов! — представился он.

И тут только я понял, что этот человек и не мог быть Никулиным, так как Василий — офицер, лейтенант.

— А где же Никулин?

— Не пришел сегодня.

«Ну вот, — злорадно подумал я. — Утверждали, что он регулярно посещает занятия. Вот вам, прогулял!»