Девятая квартира в антресолях

Коронация состоялась во вторник. Допущены, конечно же, были только заранее приглашенные на самом высшем уровне. После три дня также продолжались официальные мероприятия, попасть на которые было крайне затруднительно, а народные гуляния планировались только на субботу. Девочки всеми силами допытывали отца, чтобы не пропустить такое событие. Но многочисленность семейства и разница в возрасте никак не давала Савве возможности показать императорскую чету всем сразу. У самих родителей был билет на бал Московского генерал-губернатора, но даже старшие дети туда не допускались. На спектакль в Большом театре на вечер пятницы приглашения достать не удалось, даже при всех связях Мимозова. На совете с супругой решено было одеть девочек по погоде, и ехать на Ходынку, где в субботу в два часа дня императорская чета должна была предстать перед народом на открытом воздухе.

Но утро не задалось. Сначала у младшей, Шуры, разболелся живот. Когда пробило полдень и решили ехать без нее, оставив нянькам, та прижалась к матери и заревела как пожарная сирена. Потом живот внезапно прошел, и ее пошли одевать. Остальные, уже одетые, мучились в прихожей от жары, и Настя захотела пить. Когда она облилась вишневым компотом, Савва не стал дожидаться дальнейших напастей, а взяв двух старших – Арину и Аглаю, и чмокнув Вронюшку в щеку, договорился, что она с младшими поедет сразу к Петровскому Дворцу, где они и встретятся на площади.

Император с супругой строго по расписанию, всего с пятиминутной задержкой вышли на балкон Царского павильона. Народная толпа приветствовала их криками «Ура!» и пением «Славься!», стрелял салют. Зрелище было потрясающим, только Савве с почетных мест, кои были вблизи самого павильона, показалось, что Ее Императорское Величество чересчур бледна, но он списал это на ветер или усталость. Через полчаса празднование завершилось, и вот тут среди разъезжающейся публики стали распространяться первые слухи. Никаких следов видно не было, и на Ходынском поле ничто уже не напоминало об утренних событиях. Но поговаривали, что по пути сюда многие встречали пожарные возы, покрытые холстами, из-под которых виднелись свешенные руки и другие оголенные части тел. Понятно было, что везут они неживых уже людей и тех, судя по способу перевозки, много.

Савва постарался, чтобы эти разговоры не дошли до ушей дочек, они втроем быстро погрузились в открытую пролетку, на которой и приехали сюда, и отправились вслед за царским кортежем к находящемуся поблизости Путевому Петровскому Дворцу. Там они воссоединились с остальным семейством, и Савва порадовался, что младшие лицезрели-таки въезд императорской четы во двор через ажурные ворота. Еще какое-то время Мимозовы дефилировали вместе с остальной публикой по площади перед Дворцом, наблюдая съезд приглашенных государем на обед волостных старшин, а в пятом часу пополудни поехали обедать домой. При подъезде к самому дому, от его стены отделилась тщедушная фигурка в длиннополой студенческой шинели. Представившись Алексеем Семиглазовым, фигура невнятно попросила о помощи. Глаз у просителя, не в пример фамилии, было не семь, а, как и положено, два, но были они такими огромными, какой-то неправильной, почти квадратной формы, темного карего цвета, так что зрачков не различишь и, как будто, до краев наполненные слезами. Собачьи глаза. Из его скомканной речи можно было различить только: «Кажись, беда, Савва Борисыч, помогите, не знаю куда…»

Савва, поняв, что это точно – к нему, не ошибка, отправил любопытствующее семейство в дом, а сам провел Семиглазова в кабинет, велел принести туда горячего чаю и налил юноше рюмку водки. После этого тот немного согрелся, перестал трястись, и сложилась такая картина. Алексей, оба брата Оленины и некий холостой письмоводитель вскладчину снимают маленькую квартирку. Хозяйство ведут практически общее: то письмоводитель жалование получит, то братьям матушка пришлет помощь или они что сами на уроках подработают, то Алексею придет посылочка от крестной. С хозяйкой рассчитываются в конце месяца, из довольствия братьев, которое регулярно приходит в двадцатых числах.

И вот, когда до его поступления оставалось несколько дней, они как-то сразу все поиздержались. Праздновали императорское помазание, не без того. И вот вчера студенты, довольно пьяненькие и с пустыми карманами, уже под ночь возвращались на свою квартиру и столкнулись во дворе с письмоводителем. Тот обнимал сразу двух румяных соседских барышень и поведал своим сожителям, что ночь эту намерен провести на Ходынском поле, где с утра будут раздаваться царские гостинцы. Узнав, что в подарке будет колбаса, пряники, фунтовая сайка, да ещё и памятная кружка с царским вензелем, братья тут же решили присоединиться к походу. Письмоводитель подмигнул им и показал припрятанный во внутреннем кармане стеклянный расписной штоф с мутной жидкостью.