Девятая могила

«Никаких проблем», – ответил ему Томас спустя секунду, и Фабиан сознался самому себе, что полностью изменил о нем свое мнение. До этих пор он считал его спесивым жеребцом, который балуется анаболиками и начисто лишен аналитических способностей. Он никак не мог понять, как Ярмо выдерживает это и как Эдельман вообще мог взять его на работу.

Но за последние дни перед ним предстала другая картина. Томас, без сомнения, по-прежнему раздражал. Но он быстро соображал и мог сосредоточиться, как немногие. Фабиан был уверен в том, что именно Томасу, а не Ярмо пришла в голову мысль упаковать и забрать материалы расследования, чтобы ничего случайно не пропало. К тому же, по правде говоря, он, похоже, необычайно лояльно относится как к своим коллегам, так и к работе.

Фабиан в который раз посмотрел на часы. Прошло почти десять минут, и чувство, что его обвели вокруг пальца, становилось все сильнее и сильнее. Она подозрительно спокойна. Словно ей не о чем волноваться. Он что-то упустил? Лазейку? Выход, такой очевидный, что он потом не переживет, что не догадался?

Он снова взглянул на часы. Прошло уже одиннадцать с половиной минут, и хотя он сам мог находиться в туалете гораздо дольше, он громко постучал в дверь и велел ей поторапливаться. Никакой реакции не последовало, и в ту секунду, когда он опять постучал, не получив ответа, он понял, что упустил ее, и распахнул дверь.

Прикованная за одно запястье к поручню, Аиша Шахин висела на крючке в стене. Рот был широко открыт, глаза закрыты, а на шее тугим узлом завязано скрученное мокрое полотенце.

Фабиан поспешно вошел, снял ее с крючка и положил на пол рядом с унитазом. У нее прощупывался пульс, хотя и слабый, но дыхание прекратилось. Поэтому он стал делать ей искусственное дыхание и наполнять ее легкие воздухом. Снова и снова, пока она не закашлялась и не очнулась.

– Ты меня помнишь? – спросил он и наконец уловил беспокойство в ее взгляде. – Так легко ты не отделаешься. – Он снова прикрепил одну часть наручников к своему запястью и потянул ее вверх. – Я надеюсь, что ты справила все свои нужды, потому что сидеть мы будем долго.

108

Обычно Фабиан предлагал тем, кого он допрашивал, кофе или чай, иногда даже что-нибудь сладкое. Опыт подсказывал ему, что чем более защищенным и расслабленным почувствует себя человек, тем больше интересного выяснится. Но в этот раз он ничего не предложил. Он все еще не мог прийти в себя из-за ее выходки – попытки лишить себя жизни, хотя, конечно, понимал ее. Она явно выполнила свою задачу, и в этом мире ей больше нечего делать.

А вот он отнюдь не закончил. Он хотел узнать почему. Что в ее жизни произошло такого жуткого, что оправдывало ее действия. Он хотел узнать, как она планировала и думала. Как ей удавалось преодолевать все препятствия и все время идти на шаг впереди. Вопросов было много, так много, что на первом допросе он не успеет получить ответы на все.

Но сейчас он не собирался задавать их.

Он включил запись, и на столе зажегся красный диод.

– Это Фабиан Риск. Время – шестнадцать минут четвертого 23 декабря 2009 года. Допрос Аиши Шахин, которая отказалась от содействия защитника. – Он посмотрел ей в глаза. – Ты лишила жизни Карла-Эрика Гримоса, Адама Фишера и Семиру Аккерман?

– Да, это так.

– Ты напала на Диего Аркаса и вырвала у него левый глаз?

– Да, это так.

Фабиан не сводил с нее глаз, и она совершенно не пыталась отвести свой взгляд. Он даже не был уверен, что видел, как она моргает.

– Есть еще люди, кого я не назвал, которых ты похитила и теперь держишь в плену?

– Да, есть.

– Ты можешь сказать их имена?

– Софи Леандер и твоя коллега Малин Ренберг.

– Значит, они еще живы?

– Во всяком случае, пока.

– Что ты с ними сделала?

– С кем именно?

– С Малин Ренберг.

– Давай подождем с ней и начнем с Софи. Малин наверняка все еще спит, и пока она спит, она вне опасности.

Фабиан задумался над тем, что это может значить, но решил пока об этом не говорить.

– О’кей. Софи Леандер. Какой орган ты у нее взяла?

– Левую почку.

– А почему ты это сделала?

– Это не ее.

– А кого?

– Эфраима.

– А кто такой Эфраим?

Только теперь она отвела глаза, и он видел по ее шее, что она сглатывает. Она тщательно взвешивала слова.

– Он был мужчиной… мужчиной, которого я любила больше всего на свете.

– Он был твоим мужем?

Она покачала головой и вытерла глаза руками в наручниках.

– Микрофон фиксирует только звук. Поэтому я повторяю вопрос. Он был твоим мужем?

– Нет.

– Другом? Или членом семьи?

– Нет.

– Но ты его любишь. Больше всего на свете?

– Да. Неужели трудно понять?

– Ну, это как посмотреть. Просто немного… Как сказать? Немного…

– Ты явно никого не любил так сильно. – Она опять встретилась с ним взглядом.

Фабиан сбился и понял, что теперь он отводит глаза. Он не так представлял себе ход допроса. Он настроился на тяжелую борьбу до последнего, а имеет дело с преступником, который признается во всем пожатием плеч.

– Все остальные органы, которые ты взяла, – продолжил он, пытаясь снова уловить нить. – Они также принадлежали Эфраиму?

– Да, это так.

– А эта Софи Леандер, получается, она еще жива?