Девятая жизнь Луи Дракса

У меня отлегло от сердца – я почувствовал, что и у нее тоже. Разумеется, раз ненормальный муж ее преследует, нельзя оставаться тут одной. Я предложил ей переночевать в больнице. У нас имелись две комнаты для родственников; в одной сейчас живет отец Изабель, но мадам Дракс может занять вторую. Мы решили, что Натали соберет вещи и мы отправимся в больницу, а утром она вернется, чтобы покормить собаку. К тому времени детектив Шарвийфор уже будет в курсе и на пути в Лайрак. Когда Жорж Наварра уехал, Натали, содрогнувшись, вздохнула:

– До сих пор не до конца верю, что Пьер так поступил. Это совсем нелогично. Что-то не состыковывается. Но если это он… В самом деле, ведь больше некому.

Она замолчала. Должно быть, Пьер рядом, в деревне или в Лайраке. Весьма неприятно сознавать, что это возможно. И еще неприятнее сознавать, что он следит и за мной. Много ли Драксу известно обо мне и о Натали?

– Пойду соберу вещи, – сказала она.

Я хотел было позвонить домой и предупредить Софи, что не поспеваю к ужину, однако не поддался этому порыву: я знал, что она заставит меня врать, ложь моя расползется по швам и я буду мучиться. Натали ушла наверх, а я сидел на диване и смотрел на хомяка – тот что-то странное творил со своим гнездом в клетке. Кажется, перетаскивал его из одного угла в другой. Почему-то я встревожился. Зачем этой крохе переставлять мебель? Я взглянул на стопку книг на столе. Стандартный набор книг про кому и еще несколько других, какие Софи заказывает в библиотеку оптом: «Les Hommes viennent de Mars, les femmes viennent de Venus», «Affirmez-vous!», «Le Complexe de Cendrillon». [45]Изрядно потрепанные. Наверное, они были очень дороги Натали, раз она привезла их с собой. Повсюду фотографии Луи. Целая стена фотографий. Даже перебор. Что это, любовь на грани одержимости? А может, материнская гордость? Еще я заметил незаконченную модель аэроплана. Слишком сложная конструкция для девятилетнего ребенка. Наверное, Луи собирал аэроплан вместе с отцом.

– Хомяка зовут Мухаммед, – сказала Натали, вернувшись и увидев, что я смотрю в клетку. – Адом у него – Алькатрас. Это придумка Пьера. Луи нравилось. – И она рассмеялась. – Мухаммед из Алькатраса.

Она оставила Жожо еду, и мы сели в ее «рено». Воздух сгустился; я опустил окно и подставил лицо ветерку. В воздухе смутно пахло дымом. Какое-то время мы молчали.

– Если он очнется… – произнесла вдруг Натали.

– Вот именно, «если». Не стоит обольщаться.

Я разглядывал ее профиль.

– Но я должна знать, – сказала она, переключая скорость. Машину она вела нервно – сразу видно, что городская, не умеет ездить по ухабам. – Если он очнется и все вспомнит – что с ним будет? Вы, может быть, слышали – в Америке был такой случай год назад. Человек пробыл в коме с самого детства. Пришел в себя через двадцать лет и назвал имена людей, которые на него напали. И их посадили в тюрьму.

Я в первый раз видел ее такой возбужденной; лицо ее перестало походить на маску.

– Что ж, – заметил я, – это же будет победа, правда?

– Но какой ценой? Вы что, не понимаете? – Она покосилась на меня и вновь уставилась на дорогу. – Это ведь его отец.

Я промолчал. Мы подъехали к больничной стоянке и припарковались. Натали выключила мотор, и мы молча посидели в машине, сквозь лобовое стекло глядя на сияющую белизну фасада. Жаркий вечерний ветер приносил запах дыма, сосновой смолы, а еще сладость цветов табака и жасмина. Трещали цикады, воздух давил тревожным предощущением грозы. Оно пробирало до костей, будто страсть или ужас.

– Послушайте, – сказала она. – Я, конечно, сорвалась, когда Луи сел в постели и позвал отца. Извините. Но мне просто хотелось его защитить. Я боюсь, он не переживет таких воспоминаний.

Может, она и права, подумал я; однако от моей солидарности добра не будет. Я посмотрел в небо – там сгущались облака.

– Я вам уже говорил, что в случае выздоровления его память целиком не восстановится. И потом, не стоит пересекать мост, до него не дойдя.

– Пойдемте в больницу, – вдруг сказала она. – Нехорошо, что мы тут сидим.

Как и обещал Наварра, в приемном покое уже обосновался полицейский – он сообщил, что заменяет обычного охранника, который совершает обход помещений. Мы сразу направились в палату. За весь вечер Луи ни разу не шевельнулся, сказала ночная медсестра Марианна. И прибавила, что заходил полицейский, обещал заглядывать каждые полчаса.

Марианна нервничала.

– Бедный Луи, – прошептала она. – Я и не знала.

– Возможно, в больницу будет звонить Пьер Дракс, – предупредил я. – Если позвонит он, или кто-нибудь позвонит и бросит трубку, или откажется назваться, мигом звоните Жоржу Наварре, а потом мне. Но беспокоиться вам не о чем.

Гостевые комнаты располагались в новом здании на четвертом этаже. Я прихватил в приемном покое ключ, и мы с Натали молча поднялись на лифте. Комната была большая, обставлена скудно. Натали увидела чайник и предложила кофе. Я замялся, потом согласился. Натали пошла в ванную за водой.

– Натали, – медленно проговорил я, когда она вернулась, – расскажите, что случилось тогда в горах.