Девятая жизнь Луи Дракса

У нас почти одинаковый день рождения, и еще у нас был почти одинаковый день умирания, когда я рождался. Я родился 7 апреля, а мама на два дня раньше, так что мы с ней почти близнецы и нужны друг другу, иначе нам смерть. Наши дни рождения мы справляем одновременно, между 5-м и 7-м апреля. Мне исполняется девять, а маме сорок, это называется Четыре О! Папа́ приезжает из Парижа – он там вроде как живет теперь со своей зловредной мамой Люсиль. Мне подарят кучу подарков и нового хомячка. Его зовут Мухаммед, как его предшественника. Он будет жить в той же клетке и делать свои дела в ту же коробочку из-под повидла. Я всех своих хомячков называю Мухаммедами, это имя очень им подходит, Папа́ говорит, что это династия такая.

Мухаммеда Третьего мне подарили вместе с книжкой «Как ухаживать за маленькими грызунами».

– Будем надеяться, этот продержится дольше, – говорит Папа́. – Можешь взять его в Париж, когда соберешься к нам с Мами́[13].

Но мама на него так строго смотрит, потому что Париж плохой город.

У этого хомячка шкурка светлее. И глаза не черные, а темно-красные, как будто налитые кровью. Наверное, потому что он боится. Первую неделю все Мухаммеды боятся, а потом обживаются и начинают выучивать секретные правила для домашних животных. Клетку Папа́ называет Алькатрасом[14] – это было такое кино про тюрьму, из которой герои сбегают и тра-ля-ля.

На день рождения я подарил Маман духи «Аура». Пахли они похлеще кошачьей мочи или дохлой крысы. Папа́ купил эти духи в аэропорту, а дарил я. Это был подарок от меня, хотя не я выбирал и платил не я, и скидку делали тоже не мне. Я просто подал идею.

– Какая прекрасная идея – подарить мне духи, – сказала Маман и подушилась за ушами, а потом все обнимала меня и обнимала, целовала и целовала, так что мне уже дышать было нечем и я закашлялся.

Главное – это подать идею.

В следующий раз мне исполнится Один О!

Вообще-то Маман не знает, что идея с духами на самом деле была не моя. Я забыл про ее день рождения, потому что радовался из-за своего и потому что мне подарят Мухаммеда Третьего. Папа́ напоминал по телефону, что нужно нарисовать открытку, но я тогда собирал «Лего» – пусковую ракетную установку с капсулой. Так что про открытку я забыл и подписал ту, что привез Папа́. Он приехал к нам на новой машине, называется «Фольксваген Пассат». Открытку я подписал черным восковым карандашом, вообще-то я им рисую летучих мышей-вампиров, свастику и всякие картинки про смерть.

Моя мама хрупкая как стеклышко, потому что, говорит Папа́, у нее была трудная жизнь. Из-за этого у нее болит голова, и мама плачет, и еще иногда кричит на меня, а потом извиняется и снова плачет, и без конца меня обнимает и обнимает, и всего целует. Зато Папа́ у меня не хрупкий, редкий в мире силач. При встрече вы могли бы получить от него по голове, и она у вас будет болеть, называется – сотрясение мозга. Мой Папа́ вообще здорово дерется, он мог бы стать боксером, просто он дерется честно, в отличие от дяденьки, который убил великого Гудини – подошел и ударил в живот, а Гудини не успел напрячь мышцы[15]. Папа́ тренирует мышцы в тренажерном зале: у него есть грудная мышца, брюшная мышца и кроме этих двух еще куча – больше, чем у любых пап. Он бы даже мог стать Машиной-Убийцей, если бы много тренировался. Но у него нет времени, вот и все. Он очень занят – летает на самолетах. Папа́ говорит, что у него сидячая работа, а кабина – это как стол с прибамбасами. У меня очень тяжелая работа, mon petit loup[16], никакой романтики.

Да еще нужно поосторожней с распитием пива и коньяка, нужно пить потихоньку, чтобы никто не знал. Тем более что после поездки в «Парижский Диснейленд» ты стал пить еще больше, да и вообще стал очень странный – без конца злишься на жену и сына, хотя они всего лишь невинные жертвы, на которых ты изливаешь свою злость, а они ведь не виноваты, виноват только ты сам, и нужно это признать.

– В выходные мы все втроем поедем за город, в Овернь, – говорит Маман. – Устроим там замечательный весенний пикник. Ты, я и Папа́ – мы снова будем семья.

И улыбается губами в розовой помаде.

Раньше Папа́ летал на международных рейсах, а теперь летает внутренними. Лучше уж внутренними, потому что семейная жизнь от этого меньше страдает, а ведь семья – это самое дорогое, что есть у человека. На моей поздравительной открытке написано: «Нашему дорогому сыну». А на открытке от меня и Папа́ написано: «Самой замечательной матери». Когда она ее прочитала, у нее как-то перекосился рот, она странно посмотрела на Папа́ и спросила: открытку выбирала Люсиль? А потом положила ее рядом с открыткой от своей маман – та и мне прислала открытку, но я никогда не видел эту бабушку, потому что Гваделупа далеко, и еще там растут манго и другие экзотические фрукты, ну и тра-ля-ля.