Девятиэтажка

– Жить будет, – говорил мужской голос, прорезая сон Вадима. – Усталость, обезвоживание, переизбыток молочной кислоты в мышцах… Обычные симптомы после пары дней на нижних этажах.

– Когда он очнётся? – спросил низкий женский голос, который Вадим слышал, убегая со второго этажа.

– Может через два дня, а может и сию секунду. О как! – воскликнул мужчина, заметив открытые глаза парня.

Вадим осмотрел тёмную комнату и с удивлением обнаружил горящий на полу костёр. Потолок над ним был покрыт светоотражающими серебристыми панелями, какие ставят в машинах на жаре, дабы не грелся салон. Панели казались старыми и порванными, словно их нашли на помойке. В помещении стояло пять одноместных коек, пара стульев и покосившийся шкаф, на дверце которого висел порванный советский плакат, где образцовый товарищ отказывается от водки с надписью «НЕТ!». Пожилой мужчина, которого Вадим определил как врача, в свитере грелся у костра, а девушка – скорее женщина – стояла у его кровати в плотной куртке, надетой как будто на бронежилет. В её причёске лежал широкий седой локон, а на груди висел железный армейский жетон, как из американских фильмов.

– С пробуждением, – слегка приподняла губы в улыбке она.

– Где я? – Вадим попытался подняться на трясущихся руках.

– На пятом этаже, – ответил мужчина. – Меня, молодой человек, зовут Андрей Максимович, а это – Карина.

– Я Вадим. Есть вода?

Андрей Максимович протянул ему кружку тёплой воды, которая согрелась у костра.

– Почему у вас костёр в квартире? – Вадим выбрал один из миллиона вопросов, крутящихся у него в голове.

– Чтобы не замёрзнуть, – заметил врач, грея руки над огнём.

– Сейчас же лето, – Вадим попытался разглядеть пейзаж за окном, но там была космическая темнота.

– У тебя было лето, а здесь всё иначе, – покачала головой Карина. – Ты давно в Девятиэтажке?

– Дня два… Наверное.

– Зелёный совсем! – с сожалением сказал Андрей Максимович. – На каких этажах был?

Вадим вкратце пересказал и историю с доктором Поповой, и бег через темноту первого этажа, и крекерного монстра (врач с Кариной не смогли сдержать смех), и встречу с Хрущёвым, и квартиру с питерским притоном, и квартиру своей первой любви, куда как-то поместилась комната покойного друга.

– Насыщенное знакомство с Девятиэтажкой, – присвистнул доктор. – Но я не понял, что за Хрущёв. Неужели тот самый?

– Едва ли у нас их два, – пожала плечами та.

– То есть, кроме него, вас ничего не смутило?! – нервно засмеялся Вадим.

– Ничего, – ответила Карина. – Мы живём здесь по несколько месяцев, слышали и о более страшных квартирках.

– Месяцев?! – Вадим подскочил на ноги, оказавшись сантиметров на тридцать выше Карины. – Какого хрена? Я домой хочу! Я и так работу два дня пропустил, а скоро начнутся пары!

– Советую забыть о мире за пределами стен Девятиэтажки и сосредоточиться на выживании, – нахмурившись, сказала Карина. – Мой опыт подсказывает, что людям бесполезно объяснять, убеждать, внушать… Просто со временем ты всё поймёшь и смиришься.

– Ты так просто, блин, это говоришь! – закричал Вадим. – Предлагаешь смириться с тем, что мы живём в замкнутой херовине с монстрами-гештальтами?

– Гештальтами? – переспросил Андрей Максимович, глядя на Карину.

– Тоже без понятия, – ответила та. – Вадим, успокойся. Пойдём, я покажу, как ты теперь будешь жить.

Доктор достал из шкафа безобразно огромную телогрейку с масляными пятнами и отдал её Вадиму. Тот сперва брезгливо понёс её в руках, но стоило им выйти из квартиры, отапливаемой костром, как Вадим закутался, почувствовав ледяной ветер, гуляющий по этажу.

Они оказались в длинном коридоре, совершенно нетипичном для девятиэтажек. Скорее он был похож на казённый коридор старых государственных поликлиник, где из каждого кабинета пахло по-разному, но в равной степени омерзительно. Здесь же пахло дымом от костров, сооружаемых прямо у стен. Люди в помоечной одежде жались к огню или ходили между квартирами, стараясь не задерживаться на морозе лишнюю секунду, и заходили в двери без стука. Подальше от костров стояли ящики с едой, покрытые инеем и, очевидно, использующиеся, как морозилки.

Стены с облупившейся зелёной краской и побелкой кое-где были, как обоями, заклеены старыми советскими плакатами. «Не болтай!», «Родина-мать зовёт!», «К новым победам в труде и спорте!», «Зорко охраняйте склады, амбары, сараи с советским добром!»…

– Что произошло? – просил Вадим у своих спутников. Прочие люди в коридоре провожали новичка безразличным, немного сочувствующим взглядом.

– Так всё было изначально, – ответила Карина, плотнее прижимая капюшон к голове. – Мы пойдём к человеку, который прожил здесь дольше нас всех, вместе взятых.

– Заглянем к Филу по дороге, – сказал доктор.

Пробежав несколько дверей, они вломились в чью-то квартиру. Двушка, отапливаемая тремя кострами в разных комнатах, была исписана странными надписями. Присмотревшись, Вадим понял, что обои покрыты чертежами и формулами.

– Эй, Фил! – крикнул доктор.