Девятнадцать стражей

Еще три дня они расспрашивали проституток, альфонсов и даже самогонщиков. Брумик уперся, что должен съездить в село, по следу одной из брошенных Радзишевским девушек. Волей-неволей, а Корицкий тоже выбрался с ним. Дороги за городом все еще оставались опасными. Выехали они втроем со Стшельбицким. Никто на них даже не напал, и палач принял это за окончательное подтверждение, что преследует их неудача. Уж слишком он рассчитывал на серьезную стычку.

След оказался тупиком. Девушка сбежала из города, а здесь удалось ей даже выйти замуж. Никто в селе ничего не знал о ее приключениях в Кракове. Потому они лишь посидели немного в одном из домов в окруженном частоколом селе, полном мрачных баб и мужиков, привыкших, что любой чужак – потенциальный враг. Если бы эти хотели убить Радзишевского, просто приехали бы толпою в город и зарубили его топорами.

Когда они вернулись, сдался даже Брумик.

– Завтра рапортуем шефу, что закрываем дело, – пробурчал он и вышел.

Корицкий и Стшельбицкий мрачно переглянулись, а потом палач вынул папку с «делами души».

– Я надеялся, что ты хотя бы о ней не в курсе, – возмутился сержант.

– Я в курсе обо всем. Ну, сержант, выпьешь со мной за первый проигрыш?

Корицкий снова не попал домой.

Утром разбудил его невероятно радостный Брумик, проинформировав, что загрызен тот самый профессор вирусов.

* * *

Картина казалась на удивление знакомой. Кровать и куски тела. Но так как ученый собственной квартиры не имел, кровать стояла на чердаке.

– Сукин сын, – ворчал Стшельбицкий, изучая тело. – Хорошо, что сдох. Надеюсь, что он страдал. А следы – такие же. Зубы. Маленькие и большие.

Брумик молчал. От его утренней радости не осталось и следа. Он не отводил взгляда от стула в углу. Со спинки все еще свисали обрывки веревок.

– Вы были правы, комиссар, что-то с ним было не так, – процедил сквозь зубы Корицкий. – Ничего удивительного, что те дети были такими мрачными.

– И что, неужели родители ничего не знали?

– Обычно родители ничего и не знают.

Перед самым рассветом дом поставил на уши отчаянный визг одной из девочек. Девятилетку нашли привязанной к стулу на чердаке, в тесной комнатенке за фальшивой стеной из фанеры. Глаза ее были безумны от ужаса, и она кричала не переставая. Докторам пришлось дать ей снотворное.

Брумика, как только тот думал, что надо бы ее допросить, начинала бить дрожь.

А ведь допросить требовалось не только ее. Возможно, «профессор» брал на чердак всех детей из квартиры, которую те с ним делили.

– Надо сжечь останки, – Стшельбицкий быстрее прочих пришел в себя. – Такие сволочи, как он, слишком сильно касаются той стороны. Он может и вернуться. Нужно сжечь тело, прах экзорцировать и пустить по ветру. Или зарыть в серебряной запечатанной шкатулке. Я не шучу.

– Сперва вы его осмотрите.

– Я не дам моим мурашикам эту падаль! И не хочу его на своем столе! А тому, кто его убил, поставлю выпивку. Вот так-то.

– Мы полиция, господин палач! – накинулся на него Брумик. – Ловим тех, кто убивает! Даже если они убивают такую падаль!

– Порой стоит прикрыть глаза. Что, я неправ, а, сержант?

– Это не первый труп в доме, мастер. А тот, кто уже убил дважды, станет это делать со все большей легкостью. Разумеется, профессоришку я бы и сам прикончил. Но кто станет следующим? Старуха с котами?

Палач лишь сплюнул и вышел.

– Везунчик он, – поглядел ему вслед Корицкий. – А нам, господин подкомиссар, придется допрашивать живых. И просто не будет.

И не было. Дети отвечали неохотно, но еще хуже было с родителями. Простые люди, прибывшие в Краков искать лучшей доли, работавшие с утра до ночи, они неохотно признавали, что могли что-то и не заметить. Начинали уже уговаривать себя, что не все дети могли пасть жертвой учителя-извращенца, что он наверняка лишь начал с дочки тех, Наборовских. Один из мужчин проворчал, что, может, это и вообще ее вина. И тогда Корицкому впервые пришлось вытаскивать разъяренного Брумика в коридор, чтобы тот не избил свидетеля.

Он взял шею господина подкомиссара в нельсон и прижал к стене.

– Пусти! – кричал Брумик. – Все, пусти меня, ладно!

– Пущу, когда вы охолонете. Это простые люди, господин подкомиссар. Они и думают по-простому. Порой по-глупому. Но они ничего не сделали.

– А стоило бы! Стоило им что-то сделать, дьявол их дери! Мы должны были что-то сделать!

Когда пришел вечер, они все еще пребывали в неизвестности.

– Всех этих детишек должен бы осмотреть доктор, – шепнул Брумик, совершенно не обращая внимания на то, что его – теоретически – подчиненные снова проигнорировали прямой приказ, отданный, как только Брумик стал начальником, и все еще держат на работе алкоголь. – Налейте-ка и мне, мастер.

Стшельбицкий приподнял мохнатую бровь, но от комментариев воздержался. Поставил на стол еще один стакан, наполнил.

– Он осмотрит, – уверил Корицкий. – Даже если мне придется его туда силой тащить. А родителей – с помощью ствола убеждать, чтобы помогли нам.

Выпили за это.