Девятнадцать стражей

Из-под хрупкой, сыпучей земли прорывались ровными рядами янтарные пирамидки, как на причудливом кладбище некоего давно забытого народа. Или народца, потому что пирамидки были небольшие, человека под такую не уложишь. Но кое-кто из матросов уже начинал искать взглядами в темноте привидений-кайту, и только окрик пиратского капитана привел их в чувство.

Гест спотыкался на каждом шагу, кривясь от боли в сведенных судорогами бедрах. Его поднимали, ставили на ноги, подталкивали в спину. Лебор не был бессмысленно жесток, но кормить чужинца подходящей пищей всю дорогу не собирался.

Пленников вели связанными – только по рукам, без зверства, но старательно. Приходилось идти, опустив голову, чтобы не получить веткой в глаза, но по прикидкам Патту они приближались к центру острова. Кустарник становился все реже и приземистей, пирамидки – все выше и острей. Внезапно их ряды прервались. Впереди лежала широкая площадь, совершенно голая. Землю с нее смыло дождями, и обнажились кости земли: широкие шестиугольные пластины из того же янтарно-желтого камня, расчерченные сложным самоподобным узором.

Математически точным узором.

Какая из древних цивилизаций океана создала эти плиты? Сколько лет дрейфует остров в ночном море? И знает ли ответы на этот вопрос кто-то, кроме того, за чьей милостью явился сюда Лебор-Падальщик?

Матросы толпились на краю площади, не осмеливаясь далеко заходить по желтым камням, тревожно перешептывались. Узоры вспыхивали тусклым огнем под ногами.

– Высокий хозяин этой суши! – выкликнул пират, выходя на середину площадки. – Яви себя скромным искателям твоей милости!

Ничего не происходило так долго, что Патту уже решила, что остров безлюден, что все поиски и блуждания были напрасны. Но когда терпение ее уже подходило к пределу, между рядов янтарных пирамид по другую сторону площади показался нагой мужчина.

Никаких украшений не было на нем, даже самых простых ожерелий или серег. И он был поразительно красив. При одном взгляде на него у Патту начинало тянуть внизу живота, и в голове слышался тихий звон бьющихся мыслей. И виной тому была не мощная фигура, не ровная кожа цвета темного золота, не бездонные колодцы глаз, – каких только мужчин не навидалась капитан за свою жизнь. Было в облике незнакомца что-то неуловимо притягательное, действующее помимо сознания. Невозможно было остаться равнодушным, глядя в лицо, вылепленное из податливой плоти мастеровитым сверхразумом, поставившим себе целью очаровать и ошеломить простецов.

Лебор отвесил сингу земной поклон.

– Мир тебе, о высокий хозяин этого острова, – промолвил он церемонно.

– Зови меня… Ясконтий.

Голос высокого звучал несообразно внешности: шершавый, сухой, похожий на перестук бамбуковых штор.

– Мы пришли к тебе за помощью и поддержкой. Прими наш скромный дар, – Лебор махнул рукой, и двое матросов вынесли вперед резной ларец. Крышка распахнулась, и Патту зажмурилась на мгновение, пораженная радужным сверканием.

Сколько душ загубил, сколько миллионов секунд потратил Падальщик, чтобы собрать это сокровище? Десятки, нет – сотни стеклянистых шариков разного размера и цвета перекатывались в ларце. Население небольшого порта.

Синг – Ясконтий – молча протянул руку, поднял на ладони радужный шарик. Знаки и узоры под его ногами разгорались. Вся площадь, поняла капитан, являла собой точку доступа гигантского фотонного компьютера, подобно святилищу оракула. Золотые лучи пробегали между застывшими в изумлении матросами – те, верно, никогда в жизни не надеялись оказаться перед ликом высокого.

Щупальца света извивались, нарушая все законы оптики, чтобы сплестись на ладони синга в слепящий узел.

Душа начала темнеть.

Патту заметила это не сразу, потому что не сразу поверила глазам. Во всем мире ДаниЭдер не было ничего более вечного, нежели материал, из которого в ямке между полушариями мозга откладывалась, подобно волшебной жемчужине, бессмертная душа. Но сейчас стеклянистый шарик чернел и медленно, медленно осыпался легким пеплом. Патту с трудом оторвала взгляд от этого невозможного зрелища и содрогнулась. На лице Ясконтия отражался богохульный экстаз.

Только тогда она вспомнила, как называл Лебор цель своего плавания.

Остров Пожирателя душ.

Синг уронил руку, и пригоршня стеклянного праха осыпалась наземь.

– Отрадно знать, – промолвил он совсем другим голосом: высоким, женским, – что сети, расставленные мною, по-прежнему приносят улов.

– Рад слышать, – Лебор снова отвесил угодливый поклон, – что наш дар пришелся по вкусу высокому.

– По вкусу, – повторил золотой красавец и дико расхохотался.

Улыбка на лице пирата дрогнула. Он, как и Патту, уже понял: что-то не так.

Нечто огромное ухнуло впереди, в темноте – то ли одиночный вал ударил о край острова, то ли ссыпалась в океан земля.

У хакаваи-декмастера не выдержали нервы, а может, ненависть к высоким захлестнула разум. Абордажник рванулся к сингу гигантским прыжком, выхватывая бронзовые палаши.