Девятный Спас

Здесь как надо? Открутил винтик — положил. Сообразил, в чём его назначение. Потом взялся за следующий. И так дальше по порядку.

Достал Илья из кармана кусок сахару — от сладкого у него голова варила лучше, это было им давно замечено.

— Сахарку хошь?

— Не люблю, — отказался Митя.

Стал Илья грызть лакомство, а сам мысленно крутил-вертел заковыристую штуковину. Наконец, угадал, какой штырёк в ней ключевой — за что можно уцепиться. Ушло на эту трудную мозговую работу, наверное, не меньше часа.

— Тово-етова, — нарушил затянувшееся молчание Илья, — а не припомнишь ли, как десятники один другого называли?

Митя удивился.

— Как-как. По кличке. Дуля, Косой, ещё как-то… Хотя погоди, двоих полным именем называли. Зиновий Шкура и… постой-ка… Конон Крюков, мастер фитильного дела. А что?

— Ну вот по именам мы этих двоих и сыщем, — удовлетворенно объявил более сообразительный из сыщиков.

— Они же по норам попрятались. Им Фрол велел.

Илья хитро прищурился.

— Спрятаться-то спрятались, да глубоко ли? Они же не знают, что вы их подслушивали. Русский человек, тово-етова, в потаённых делах не горазд. Пойдём-ка по стрелецким слободам, повыспрашиваем, где Зиновий Шкура с Кононом Крюковым живут. Раз товарищи их десятниками над собой поставили, знать, мужики уважаемые, известные.

Обрадовался Дмитрий, просветлел.

— Ох и голова у тебя, Ильша! Прямо дума боярская!

Илья такой хвалой не ульстился — боярская дума у крестьянина была не в чести.

— Сам ты дума! Вставай, дворянский сын, неча рассиживать!

Старых стрелецких слобод на Москве было не одна и не две, а больше двадцати, по числу полков, ныне уже не существующих. Все обойти — не одна неделя понадобится. На счастье, Дмитрий вспомнил, как Алёшка в разговоре поминал, что десятники, которых он выслеживал, все из бывшего Гундертмаркова приказа, чьи улицы расположены близ Сухаревки. Туда сыщики и отправились. В первом же кабаке, угостив зеленым вином одного слобожанина, узнали, что надо: Зиновия Шкуры дом был в конце Последнего переулка, дом Конона Крюкова тоже неподалёку — за прудом, на Самотёке. Оба стрельца, видно, и впрямь слыли здесь людьми не последними — пьянчужка знакомством с ними гордился. А может, и врал, что знаком, неважно.

Очень довольные собой, друзья вышли из кружала, порешив, что теперь действовать станут поврозь. К одиночке внимания меньше, да и вдвое больше вероятия, что рыба клюнет. Замысел был простой, но верный.

Пристроиться напротив десятникова дома и ждать, пока чего подозрительного не приключится, а там уж поступать, как ум подскажет.

Попрощались у церкви Николы, что в Драчах. Один пошёл вверх по переулку, другой вниз, к Неглинной речке.

Илье достался Зиновий Шкура, дом которого был ближе. От колодца второй, с жестяным кочетом над крышей. Встал Илья напротив. Что делать — непонятно.

Дом как дом, улица как улица. Обыкновенная, московская. Заборы, ворота, возле ворот скамейки. Там бабы сидят, семечки лузгают. Калики перехожие от двора к двору, побираются. А ещё слепые, три человека при поводыре, неподалёку стоят, гнусавят нескончаемую былину о Соловье-Разбойнике.

Принялся Ильша перед домом похаживать. Соскучиться не боялся — хождение было ему в отвычку, а каждый шажок в радость. Прогуляется в одну сторону, на шкуринские ворота поглядит, и обратно шествует. Да снова. Да ещё. Недолго, однако, эдак погулял.

Ходке на пятой, много на шестой, накинулись на него со всех сторон, словно разом взбесившись, и калики перехожие, и слепые, и поводырь, всего же человек семь-восемь. Кто сзади на плечи вспрыгнул, кто ногу обхватил, кто попробовал руки за спину крутить.

Эге, сообразил Илья, на ловца и зверь. Вот они, стрельцы-заговорщики, сами нагрянули.

И осторожно, чтоб греха на душу не взять, стал их охаживать. Одного легонько по лбу шлёпнул, другого локтем под вздох, третьего просто отпихнул — бедняга через голову перекувырнулся и не встал.

Самый последний, кто сам не наскакивал, а лишь других науськивал, видя такое происшествие, сунул что-то в рот, и как дунет. Раздался пронзительный свист, от которого засверлило в ушах. Но Ильша кулаком достал и последнего по загривку. Упал лихой человек, из губ вывалился малый медный напёрсток. Илья сразу узнал: казённая свистулька. Зачесал голову.

Кого ж он, тово-етова, побил-то? Преображенских, что ли? Ай, нехорошо.

Ну конечно! Дьяк Зеркалов мужчина ушлый. Тоже сообразил к домам десятников, чьи имена известны, шпигов понасажать: вдруг кто подозрительный появится. Вот он и появился…

Скольким государевым слугам руки-ноги поломаны, башки пробиты. Непорядок!

Не успел Илья вдоволь насокрушаться, как издали, с той стороны, куда отправился Никитин, донёсся уже знакомый тошнотворный свист.

Выходит, и Митьша в засаду угодил. Само собой: раз шпиги тут стерегли, то у дома Крюкова тоже. Да-а, незадача.

Со стороны Сретенских ворот, быстро приближаясь, раздался бешеный топот множества коней.

Илья недоуменно повернулся в ту сторону и вспомнил: это ж летучий отряд, на свист скачет. Придётся, однако, объяснять, что невразумение вышло.

Внезапно кто-то подбежал сбоку, дёрнул богатыря за рукав.