Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР - В6»

К примеру, одно время переводчиком на Дирижаблестрое служил Джованни Бертони, уроженец области Эмилия-Романья. В прошлом итальянский боевик-антифашист, заочно приговорённый за убийство полицейского к 25 годам заключения, он бежал в СССР и вскоре стал сотрудником ОГПУ, а затем работал в советской внешней разведке под оперативным псевдонимом Марко.

Трояни вспоминал, как жизнерадостный, любящий поесть Бертони разыгрывал вновь прибывших соотечественников, на полном серьёзе уверяя, будто он и его товарищи съели в Москве всех кошек, которых эти странные русские, несмотря на голод, не считали съедобными [84, p. 27].

Тем временем ещё до конца 1931 года БОСЭД переименовали, дав название «Дирижаблестрой», которое база советского управляемого воздухоплавания носила больше четырёх с половиной лет.

Мечтатели с Кузнецкого Моста

Сам Нобиле писал, что прибыл в СССР в начале мая 1932 года, однако уже 2 апреля Пурмаль, ставший первым начальником Дирижаблестроя, подписал приказ о приёме итальянского консультанта на работу считая с 1 марта, то есть задним числом:

§ 1. Вследствие выявившейся необходимости теснее увязать между собой работу чисто технических секторов Дирижаблестроя, особенно в связи с возрастающими темпами развёртывания советского дирижаблестроения, создать Технический отдел Дирижаблестроя, включив в него Конструкторский, Эксплуатационный и Производственный сектор с находящимися в ведении последнего Механическими и Баллонно-бодрюшными мастерскими.

§ 2. Начальником Технического отдела назначаю инженера У. В. Нобиле с окладом 1100 руб., считая с 1 марта с. г. …[65]

Итальянской группе отвели на Долгопрудной двухэтажный домик – обычный засыпной, зато отдельный. Кстати, он простоял около четверти века и ещё долгое время после отъезда южных гостей назывался в народе «Итальянским».

Самогó же начальника технического отдела Дирижаблестроя разместили в центре Москвы, на Мясницкой улице. Так было удобно и Гольцману, чья контора располагалась на Никольской, и чекистам. Вероятно, квартира просто принадлежала этому ведомству, со всеми вытекающими последствиями. Сам Нобиле прекрасно понимал, что жил «непосредственно под благожелательным пристальным взглядом ОГПУ».

В таком выборе места жительства был и другой смысл, сугубо производственный. Долгопрудная в то время представляла собой настоящий остров, в тёплое время года отрезанный от материка непролазными грязями, зимой – снежными заносами. Поначалу база даже не имела с Москвой телефонной связи, и чтобы передать туда самые простые указания, приходилось ехать на автомобиле или поезде, который ходил три-четыре раза в день. Отправить Нобиле в «долгопрудненскую ссылку» означало надолго потерять его как наставника для советских инженеров.

Подразделения Дирижаблестроя поначалу были разбросаны по случайным временным пристанищам в разных частях Москвы. Конструкторское бюро располагалось в Черкизове, а руководство – на Кузнецком Мосту, в двух шагах от квартиры Нобиле, что позволяло коллегам часто общаться с ним.

Из ВСНХ на Дирижаблестрой пришёл инженер Воробьёв – на него легла главная ответственность за производственную часть выпуска первых советских воздушных кораблей. Об условиях, в которых приходилось работать этому человеку и его коллегам, можно судить по рапорту, поданному в январе 1932 года, причём это было далеко не первое подобное обращение.