Девятьсот семнадцатый

— Вот, нате, — шопотом сказала она, — выпейте сейчас же… Да не бойтесь, не горькая. Ну!

Сергеев послушно взял из рук ее какие-то лепешки и мензурку с водой. Быстро проглотил лекарство и

растроганно произнес:

— Спасибо вам, Анастасия Гавриловна, за участие и доброту. — И неожиданно для самого себя он

поцеловал ее теплую тонкую руку.

— Не надо, Сергеев, — почти крикнула сестра. — Это не хорошо. Скверно. Не будьте похожи на всех

этих пьяных офицеришек… Мне неприятно… тошно…

Сергеев хотел сказать ей в ответ что-то хорошее, искреннее, но голова и рука сестры уже исчезли в

темной кабине. Сергеев постоял минуту, стряхнул грязь и поплелся вдоль лагеря разыскивать палатку своего

взвода.

*

Морозная, ясная, лунная ночь еще ничего не уступила близкому дню. Ярко сияли нежные многоцветные

звезды. Вымерзшая за ночь земля куталась в лунную дымку. Притихшая природа еще спала крепким, покойным

сном, а N-ский пехотный полк уже делал второй короткий перевал в пути.

До неприятельских застав и окопов, согласно донесениям команды разведчиков, оставалось верст пять.

Бой предстоял не шуточный, полку было дано задание во что бы то ни стало к десяти утра занять южную часть

неприятельского города. Штабом полка принимались все военные меры, обеспечивающие верную победу.

Но уверенности ни у кого не было. Никто в точности не знал, какими силами располагает противник на

этом участке; фронта.

Перед тем как развернуть батальоны в цепь, полковник Филимонов вместе со своим штабом устроил

короткое совещание. На этом совещании выяснилось, что у каждого офицера есть свое особое мнение и рецепт

неизбежной победы. Однако, так как еще пьяные офицеры говорили довольно несвязно и нужно было

немедленно начинать операцию, полковник внезапно закрыл заседание и приказал руководствоваться

правилами: “Бить в лоб и сражаться до последнего”.

Ему не возражали. Офицеры разошлись по своим местам. Тут же полк тронулся в дальнейший путь,

соблюдая полный боевой порядок. Вскоре на востоке стали меркнуть звезды. Зеленоватая полоса рассвета

покрыла горизонт. Потянул холодный ветер.

*

Бой начался внезапно, именно тогда, когда его меньше всего ожидали и офицеры и солдаты.

У подножья горы, за которой прятался турецкий город Эзрум, цепи полка подверглись частому

ружейному и пулеметному обстрелу. Турецкие стрелки били, как видно, по пристреленным участкам, и в

первые же минуты сотни трупов и раненых бойцов украсили местами снежную, местами землистую равнину.

Но смешавшиеся на мгновение цепи полка, подгоняемые командным составом, рванулись вперед, не обращая

внимания на гигантский след из мертвых и раненых тел, который оставался позади.

Сергеев вначале шел, а потом, когда его взвод бросился бегом в атаку, помчался впереди, сам не зная

зачем. Руки его точно приросли к прикладу и к магазинке винтовки, а ноги, будто в них разворачивалась

заводная пружина, мчались сами собой.

Бежать пришлось в гору. Морозный воздух со свистом и хрипом входил и выходил из легких Сергеева.

Дыхание тут же застывало, образуя струйки пара.

Вот уже достигнута вершина снежного холма. Кто-то большой в красной феске выскочил из ямы и встал

поперек дороги. Сергеев машинально, именно так, как зубрили в учебной команде, отпрянул назад, напружил

мышцы ног, пригнулся вперед и по всем правилам кольнул штыком. Турок взвыл и упал в снег. Но ему на смену

вырос другой. Сергеев снова по всем правилам фехтования пронзил и его уже окровавленным штыком. Но на

смену другому появился третий турок, и так без конца. Сергеев колол, бил прикладом, закрывался винтовкой от

сабельного удара и редко стрелял. Справа и слева от него такие же молчаливые серые фигуры так же кололи,

стреляли и, только сраженные, падая и валяясь по снегу, кричали животными, дикими голосами.

Наконец противник был частью уничтожен, частью смят и отброшен вниз по ту сторону склона холма.

Полк, не останавливаясь ни на минуту, помчался вслед за отступающим противником, нещадно истребляя его на

пути.

И опять Сергеев, а рядом с ним его сосед по отделению сосредоточенный, резкий Гончаренко, бежали

впереди всех, сжимая винтовки. Преграждая путь, возвышался скалистый холм. На снежной вершине его вдали

вырисовывались очертания домов с плоскими крышами и колонны стройных минаретов.

— Ура! Вперед, братцы! — кричали офицеры, подбадривая молчаливых солдат.

Вот уже снова цепи помчались на гору, рассеивая по снегу сотни убитых и раненых.

*

Небо между тем побагровело восходом. Поблекли звезды и потухла луна. На красном в облаках востоке

замаячили уже абрисы мечетей, крепостных стен и башен. Как грозящие пальцы, торчали то здесь, то там на

вершине холма минареты.

Новая цепь противника еще быстрее была смята озверевшими солдатами. И двух минут не продержались

в окопах немногочисленные турецкие стрелки. Все они были почти поголовно уничтожены. Освободился путь в

город. Цепи полка ускоренным маршем со всех сторон приближались к нему, точно боясь, что вот вдруг город,

снявшись с места, убежит за далекие горизонты.