Девятьсот семнадцатый

Оставшись наедине с собой, офицер привычным движением быстро вынул из фляги, висевшей на ремне, через плечо, пробку и пригубил. Затем так же быстро вставил пробку на место, откашлялся и замурлыкал себе под нос:

Сияла ночь. Луной был полон сад.
Сидели мы с тобой в гостиной без огней.

Офицер стоял неподвижно. Пел, точно про себя, глядя вверх, в пространство:

Рояль был весь открыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца…

По темным склонам гор шли синие тучи. Они косматой, узорчатой лентой карабкались вверх за далекие вершины. Еще в звездной сияющей бездне ярко горели желто-лиловые и огненно-красные костры кипучего рассвета. Среди дымчатой синевы туч и жарких полос румяного неба, точно в пучинах горного потока, дыбились фиолетовые массивы скалистых, зубчатых громад.

Офицер опустил голову книзу и снова приложился к фляге.

Из серой тьмы ущелья вынырнули шесть темных фигур. Послышалась команда: «Отделение — стой!»

К офицеру подошел Нефедов.

— Есть, ваше благородие.

— У всех бомбы?

— Так точно!

— Ну вот, слушай, Нефедов. Надо метнуть бомбы туда, — офицер качнул рукою в сторону скалы.

— Не добросят, ваше благородие. Саженей десять скала. А то и более.

— Что! А! Я тебе дам — не добросят! Как смеешь! Смотри у меня. Сейчас же приступайте. Пока курдов не сбросите со скалы — не возвращайся. Понял?

— Так точно… Может, цепь в сторону оттянуть, ваше благородие? Неровен, час, бомбы упадут обратно.

— Что! Разговаривать. Ты что! А! Ах ты… Я тебе! Марш!

— Слушаю-с, — Нефедов козырнул, молча отошел в сторону.

— Отделение, за мной — шагом марш! — скомандовал он.

Медленно крадучись и пригибаясь к камням, шесть темных фигур вскоре подошли к скале на близкое расстояние. За небольшим острым уступом они остановились в нерешительности. Могучая, причудливо-изломанная скала, саженей десять в вышину, для метания бомбы была на самом деле недосягаема.

— Ну что же, господин взводный, как тут, а? Не докинем…

Взводный, помолчав немного, вместо ответа приказал:

— Матвейчук, начинай.

Матвейчук, темная широкая фигура, громко, протяжно вздохнув, снял с пояса бомбу, вделал в нее капсуль, взвел кольцо и, неуклюже перекрестившись, глухо сказал:

— Простите, братцы… ежели в чем… ежели чего… Ето… Случай. Домой черканите, голуби. Простите, православные. Ну… господи, благослови!

Грузная фигура солдата заколыхалась в неистовых порывах ветра.

— Ложись! — скомандовал Нефедов.

Оставшиеся прижали тела свои к холодным камням скалы, замерев в ожидании. Вот что-то щелкнуло, стукнулось о скалу, на которой засели курды. Прошло мгновение. Потом у подножья скалы охнул ярко-огненный взрыв.

Почти в ту же секунду что-то мокрое и теплое, мягко шлепнувшись о лоб взводного, упало у ног его в снег. Нефедов нагнулся и взял в руки странный, неизвестный предмет. Он оказался куском еще теплого волосатого мяса.

Нефедов вздрогнул и далеко отбросил его прочь.

— Погиб Матвейчук, — прерывисто шепнул кто-то.

— Ну, не разговаривать, — оборвал Нефедов. — Твоя очередь, Иванов, приступай.

Иванов, низкорослый человек, так же как и Матвейчук, охнул, перекрестился и молча двинулся в направлении к скале. Точно ожидая его появления, со снежной вершины треснул залп. Сверкнули синие молнии. Смутно заметная фигура Иванова, покачнувшись, беззвучно соскользнула куда-то вниз, в расселину. Прошел миг, и будто бы из-под земли охнул глухой взрыв и взметнулись дикие вопли.

— Подстрелили Иванова-то. С бомбой упал в цепь, — ишь, голосят. Беды! И что же это такое? Смертоубийство.

— Не разговаривать у меня, — прервал шопот Нефедов и громко добавил: — Фролов, очередь твоя, выходи.

— Господин взводный… друг… односельчане же ж. Зачем же ж? На смерть шлешь-то! Ведь все ляжем так… А за что, друг?.. Господин взводный — дозволь мне да еще кому — в обход… Живо дело обделаем… А то ведь так — зря гибнуть зачем? Господин взводный!

Нефедов молчал.

— Господин Нефедов!

— Господин взводный, дозволь… Просим все.

— Зачем смерть-то зря принимать? — страстным шопотом запросили все трое.

— Им-то сверху все видать. Все одно подстрелят… Дозволь в обход.

— Приказ, ребята. Дисциплина. Все слышали приказ. Могу разве ослушаться? Сами понимаете. Ну, да что за разговоры! Иди, Фролов, не доводи меня до греха. — Нефедов вынул из кобуры револьвер. — Ну!

Но в это время курды снова дали залп уже по ним. Двое упали тут же. Со скалы один за другим прозвучали еще два залпа. Последний солдат рухнул на снежную землю, катаясь в снегу, крича от боли диким воплем, точно подвывая бешеному ветру. Остался невредимым один Нефедов.

— Ну, теперь очередь твоя, — сказал он себе вслух. Не спеша отвязал от пояса бомбу и твердым шагом пошел к скале.

Но в это время позади него, откуда-то издалека, послышался неясный голос:

— Господин взводный! Их благородие кличет до себе…

Взводный остановился, вздохнул, посмотрел на убитых и раненых и так же медленно повернул назад на голос, по пути вынимая из бомбы капсуль.

* * *

— Курды… ваше благородие… не сняты.