Девятьсот восемьдесят восьмой

— Но-но, — усмехнулся тот, предупредительно выставляя перед собой руки. — Не балуй! Ты хоть и немрущий теперь, а все равно в тумаках ничего приятного нет, поверь мне. Это я тебе как знаток этого дела говорю.

— Кто ты такой? — Марсель остановился.

— Я-то? — улыбнулся тот. — Мне казалось, что ты знаешь. Я Курьян. Удивлен? А ты чего ждал? Что к тебе сам Велес спустится?

— Тот Курьян, которого я знал, был мне другом, — проговорил сквозь зубы историк. — А ты на друга не похож.

— Твоя правда, — согласился мужик, вздыхая. — Но и врагом тебе я никогда не был. Скорее оберегом. Если бы не я, то тебя не стало бы еще тогда, на поле. Помнишь, как коса у самого твоего уха просвистела? А то, что я тебя в последний момент в сторону оттащил, помнишь? Нет? Вот видишь, с чем мне приходилось жить все это время. Делаешь добро людям, делаешь, а они тебя потом даже не поблагодарят.

— Так кто же ты? — Поняв, что Курьян не желает ему зла, историк успокоился и теперь просто пытался выяснить правду. — Думаю, я имею право это знать.

— Может быть, — хитро прищурился мужик и, выплюнув травинку, слегка наклонился, чтобы его глаза оказались на уровне собеседника. — А может, и не имеешь. Но я привязался к тебе и поэтому скажу то, чего должно хватить.

— Хватить для чего?

Марсель никогда прежде не воспринимал Курьяна как интеллектуала, и теперь ему было сложно так быстро перестроиться. Заметив это, здоровяк осуждающе покачал головой, но не стал развивать неблагодарную тему. Вместо этого он кивнул в сторону распростертого тела и заговорил совсем другим тоном, отказавшись от местного говора:

— Я когда-то был его учеником. Но так получилось, что он остался на своем уровне, а я пошел дальше.

— Дальше — это куда?

— Неужели ты считаешь, что наш мир ограничивается вот этим? — Курьян обвел взглядом лес и снова уставился на собеседника. — Ты ведь уже знаешь многое и мог бы предположить наличие других если не измерений, то хотя бы версий этого мира. Наша жизнь есть продолжение Земли, вот только вам, людям, известны лишь ее видимые части, вы не способны постичь суть. Тропосфера, стратосфера и прочие сферы — это всего лишь начало, за которым простирается безбрежный океан знаний.

— В который, конечно, для таких, как я, вход закрыт, — подытожил Марсель.

— Все верно понял, — улыбнулся Курьян, на мгновение превращаясь в себя прежнего.

— Это было обязательно? — Историк указал взглядом на Ведагора.

— К сожалению, да. Я пытался… Мы все пытались открыть ему истину, но он оказался слишком упрямым. За что и поплатился.

— А как же остальные? — Марсель с надеждой взглянул на собеседника. — Муса, он ведь ни в чем не виноват.

— Я этого и не говорил. — Здоровяк пожал плечами, словно речь шла о чем-то естественном. — Можешь не беспокоиться о нем. Он несколько минут назад пришел в себя и уже почувствовал всю прелесть семейной жизни, если ты понимаешь, о чем я.

Курьян рассмеялся, довольный шуткой, однако историк даже не улыбнулся. Посерьезнев, здоровяк недовольно нахмурился и буркнул:

— Раньше ты мне нравился больше. Вы только посмотрите на него: заграбастал бессмертие и еще чем-то не доволен!

— Значит, это правда? — удивился Марсель. — А я думал…

— Правда высшей пробы. Считай это бонусом, от которого ты не сможешь отказаться. А и захотел бы, все равно ничего бы не вышло.

— Почему?

— Путешествия во времени так просто не проходят. Как у нас говорят: назвался груздем — полезай в кузов. Все-таки мудрый здесь народ, не находишь?

— И что мне делать? — Историк не обратил внимания на веселый тон собеседника и с растерянным видом огляделся.

— Да, это сложно, — согласился Курьян. — Но ты привыкнешь. Хочешь совет? Не возвращайся в селище. Ни к чему хорошему это не приведет. Пройдут годы, и люди вокруг тебя начнут умирать. Это естественный процесс, но тебе нелегко будет смириться с потерей тех, кого ты любишь. Лучше оставь все как есть. Маруся рано или поздно найдет себе мужа, Муса с Меланьей проживут долгую и счастливую жизнь, у них будет много детей. Ладу мы тоже не оставим. Она уже знает слишком много, но у нее пытливый ум, и я думаю принять ее в ученицы. Как считаешь, выйдет из меня достойный наставник?

Взглянув на довольное лицо, Марсель вдруг ощутил такую вселенскую тоску, что не выдержал и отвернулся.

— Можешь не отвечать. Все в твоих руках. Мы еще встретимся, но это произойдет очень не скоро. Научись отпускать, Марсель Иванович. Это единственный способ познать истину.

Поняв по наступившей тишине, что остался один, историк несколько секунд стоял неподвижно, удивляясь тому, что не чувствует ничего, кроме усталости, а затем, не оглядываясь и стараясь ни о чем больше не думать, зашагал прочь от Триполья, пообещав себе никогда больше туда не возвращаться…

* * *

— Выходит, дружок, ты обманул сам себя, — пробормотал Марсель Иванович, доцент исторических наук, декан одноименного факультета одного из киевских вузов, глядя на студентов, делавших вид, будто им очень интересно то, что он рассказывал. — Но это ничего, тебе не привыкать.