Девятьсот восемьдесят восьмой

Одежда мавров на самом деле не отличалась особой мягкостью, так что слова мужика, который вдруг проявил себя с неожиданной стороны, были вполне разумными. Наблюдая за тем, как охранники с уважением покосились на мощную спину Курьяна, историк усмехнулся: этот мужик вполне мог соответствовать образу древнерусского былинного богатыря, если бы не миролюбивый нрав. Впрочем, и герои славянских сказок никогда не отличались особой агрессией и крошили всех направо и налево, только когда не было другого выхода.

Тем временем Курьян наклонился к Мусе и что-то сказал ему, но произнес это так тихо, что Марсель ничего не смог разобрать. Однако мавр, похоже, все понял, потому что кивнул в ответ и плотно сжал губы. Несмотря на это, он не смог сдержать стона, когда мужик, обхватив древко двумя руками, потянул его вверх. Как только стрела была вынута, из раны потекла кровь, и Курьян тут же приложил к ней свернутую в несколько слоев ткань, на которой сразу проступило красное пятно.

— Подержи здесь, — мужик обратился к одному из охранников, показывая глазами на рану. — Сильнее прижимай! И не отпускай. Вот, молодец!

То ли охранники все же понимали русскую речь, то ли решительный тон Курьяна сделал свое дело, но только мавр беспрекословно выполнял все его поручения. Неожиданный эскулап тем временем, вскочив на ноги, кинулся куда-то в кусты и пропал из вида. Правда, уже спустя пару минут появился, неся в руках что-то светлое. Приглядевшись, Марсель с удивлением увидел, что это был большой гриб белого цвета.

— Зачем это? — спросил он, с любопытством наблюдая за тем, как мужик, опустившись на траву рядом с раненым, производит с ним какие-то странные манипуляции.

— Не мешай.

Больше Марсель не решился вмешиваться в работу друга и только молча следил за его действиями. Освободив гриб от ножки и стряхнув с него присохшие листья, Курьян вывернул его внутренней стороной и, подняв успевшую полностью пропитаться кровью ткань, приложил к ране, после чего прикрыл второй частью рубахи, которая еще была чистой. Муса сморщился от боли, но все же на этот раз сдержался и только прикрыл глаза.

— Вот и ладно. — Курьян с довольным видом осмотрел результаты своей работы и взглянул на Марселя: — Теперь нужно потуже перевязать, чтобы зажать рану, и можно будет его перетащить в более подходящее место.

— Ты чего к нему приладил-то? — обратился к нему историк.

— Да дождевик, — махнул свободной рукой мужик. — Его во все времена использовали при порезах. Лучше его ничто кровь не останавливает. Но все равно нашего дружка придется перенести куда-нибудь. А я ведь предлагал в Козино заехать, помнишь? Не послушали меня — вот и получили.

— Ну, так поехали, если еще не поздно. — Марсель с тревогой заметил, что на лбу Мусы выступили крупные капли пота. В следующий момент мавр потерял сознание.

— Поехали, — кивнул Курьян. — Только нужно сначала дровни соорудить. Или ты собрался его на руках переть?

Было похоже на то, что из всех присутствующих мужик единственный знал, что следовало делать, поэтому историк отступил в сторону, предоставив ему полную свободу действий. Прикрикнув на охранников, он махнул в сторону оврага, давая понять, что нужно поймать лошадей, пока они не разбежались, а сам подобрал саблю Мусы, которая лежала рядом, и огляделся по сторонам в поисках подходящих деревцев. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы соорудить вполне приличные дровни, и, когда охранники привели лошадей, он показал знаками, что нужны еще ремни, которые можно было бы использовать как упряжь. Получив все необходимое, Ку-рьян прикрепил приспособление к одной из лошадей и отступил на несколько шагов, чтобы убедиться в том, что все сделал правильно. Оставшись доволен осмотром, кивнул маврам:

— Грузи. Только осторожно! Вот так.

Все это время Марсель наблюдал за происходящим с открытым ртом — это было бы заметно, если бы не маска. Курьян не переставал его удивлять. Прежде он никогда не только не проявлял себя как знаток народной медицины, но и вообще производил впечатление редкостного оболтуса. Теперь же историк понял, что очень сильно ошибался в друге и у него многому можно было научиться. В конце концов, убедившись в том, что Муса не вывалится по пути, Курьян забрался на его лошадь и махнул рукой:

— Поехали, что ли. Только за мной следуйте, чтобы моя лошадка никого перед собой не видела. А то еще решит побегать. Ты смотри… — Он уселся удобнее. — Теперь понятно, почему Муса ехал себе и не жаловался — себе-то седло приладил мягкое. Вот хитрец!

Охранники, быстро собрав оставшееся на поле боя оружие, сели на лошадей и послушно двинулись за ним. Марсель, с сомнением посмотрев на тела разбойников, спросил:

— А с этими что делать? Нехорошо просто так их оставлять.

— Почему же нехорошо? — отозвался Курьян.

— Не по-людски.

— Так то не люди. Собаки. А собаке, сам знаешь, и смерть собачья. Забудь.