Девятьсот восемьдесят восьмой

Сначала он хотел взглянуть на убитых волхвов, чтобы убедиться в том, что местные ничего не напутали. Если жертвами алчности стали такие же путники, как и он сам, то многие вопросы отпадали сами собой. Однако, подумав, историк отказался от этой мысли — незачем было привлекать к себе излишнее внимание, ведь никто не мог сказать наверняка, были ли в селении соглядатаи.

Помяв в руках мешочек, историк подумал о том, что ему не помешала бы сейчас помощь той же Лады — что бы там между ними ни произошло, он в данной ситуации был на их стороне, и девушка должна была это понимать. Но Марсель и представить себе не мог, какой будет реакция волхвов на новость о том, что на них объявлена охота. Такое они вряд ли смогли бы простить — во всяком случае, он на их месте бы не нашел в себе силы забыть о вероломстве и предательстве. Вспомнив, с какой радостью Миша рассказывал ему, как они купят корову на деньги, полученные за убийство, историк подумал, что его, несмотря на юный возраст, едва ли пощадят. Он не был готов брать на себя ответственность за еще одну жизнь.

Так он и провел остаток дня — в сомнениях и страхе за то, что примет неверное решение. Поэтому, когда начало смеркаться, он даже почувствовал что-то похожее на облегчение. Отступать было некуда, да и незачем, и Марсель вышел из укрытия. Стараясь передвигаться от дерева к дереву, он приблизился к селению и спрятался за одним из домов. Небольшой пустырь вокруг колодца, судя по всему, выполнял функцию торговой площади, и на нем собралось едва ли не все население деревни: здесь были и мужчины, и женщины, и даже дети — все пребывали в состоянии радостного возбуждения и не проявляли ни малейшего признака раскаяния или страха. Пытаясь найти взглядом хоть одно несогласное с происходящим лицо, наблюдатель разочарованно вздохнул: таких здесь не было. Люди создавали впечатление единого живого организма, каждая часть которого полностью соответствует остальным и по форме, и по содержанию.

Прислушиваясь к разговорам, Марсель вдруг вспомнил картину, которую наблюдал в детском саду, куда его заманила одна симпатичная сотрудница. Правда, у них в итоге так ничего и не сложилось, но это не важно. Ему тогда пришлось нацепить на себя фальшивую бороду, красный тулуп и, взвалив на спину мешок с подарками, изображать Деда Мороза. Но перед тем как выйти, вспотевший и проклинающий все на свете доцент исторических наук и по совместительству декан факультета был вынужден в течение получаса наблюдать за тем, как Снегурочка, в роли которой выступала та самая сотрудница, скакала среди детей как припадочная и периодически спрашивала, стоит ли уже звать доброго дедушку. Дети каждый раз хором кричали: «Да!» — и снова начинались безумные пляски и бессмысленные игры. Еще через пять минут внучка опять обращалась к ребятам: «Так позвать Деда Мороза?» — и только когда Марсель уже сам почти потерял терпение, ему наконец позволили явить себя малышне. Все произошедшее после несколько сгладило отвратительное начало — крохи тянули к нему руки, читали стихи, путаясь в строках и забывая отдельные слова, в их глазах было выражение искреннего и всепоглощающего счастья. Вот и сейчас он увидел в глазах селян что-то похожее. Они ждали чуда и даже не задумывались о том, какую цену придется за него заплатить. Представив себе человека, который был готов сыграть на подобных чувствах, Марсель подумал, что с удовольствием забыл бы на время о своих пацифистских убеждениях и собственными руками свернул бы ему шею.

И он появился, этот человек. В первый момент Марселю показалось, что он находится в кино и смотрит ремейк старого фильма, настолько все было знакомым. Если бы он не присутствовал при кончине Кирилла, то подумал бы, что это был он: темное облачением, маска под капюшоном, трое сопровождающих — реквизит был скопирован до мельчайших подробностей. Сначала историку даже показалось, что он узнал Мусу, однако, приглядевшись, понял, что ошибся. Тем временем прибывшие остановились возле почтительно притихшей толпы и неторопливо спешились. Человек в маске обратился к рослому мужику, который, скорее всего, был местным старостой:

— Чем ты порадуешь меня, селянин? Я не зря приехал?

Как только гость заговорил, Марсель вздрогнул — глубокий, хорошо поставленный голос показался ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где слышал его прежде.

— Как же, как же, — засуетился мужик. — Не зря, господин мой. Мы старались, сделали все, что смогли. Только что вернулись, умаялись, с самого утра на ногах.

Понимая, что староста пытается таким образом выторговать себе больше бонусов, Марсель презрительно поморщился, но тут же непроизвольно сжал кулаки: толпа расступилась, и он увидел тела, лежавшие прямо на земле. Историк находился слишком далеко для того, чтобы рассмотреть лица мертвецов, однако прибывший сделал это за него — подойдя к убитым, некоторое время изучал их, а потом рассмеялся.

— Ты, верно, потешаешься надо мной, подлец?

— Отчего же? — испугался мужик. — Все, как ты сказал, сделали.