Девятьсот восемьдесят восьмой

Жрица могла только предполагать, почему Ведагор отправил ее в ссылку, но все же у нее оставалась надежда, что все это лишь временное наказание за излишнюю самонадеянность и непослушание. Ухватившись за эту мысль, девушка поднялась на ноги и, вытирая слезы, побрела вперед, не особо задумываясь о том, куда и зачем идет. Впервые в жизни Лада ощутила абсолютное бессилие и с горечью подумала, что теперь она, наверное, намного ближе к обычным людям, чем когда-либо прежде. В какой-то момент показалось, что она ощущает чье-то присутствие, однако, прислушавшись к своим чувствам, жрица подумала, что это всего лишь иллюзия…

Как раз в этот момент Марсель, вышагивающий по пыльной дороге, пытался освоить пульт управления новыми способностями. Воссоздав в воображении образ Лады, он старательно отправлял ей мысленные сигналы, но ему не отвечали, и Марсель разочарованно вздохнул: выходит, функционал его супергеройской сущности был крайне ограниченным. Откуда ему было знать, что он опоздал всего на несколько мгновений, и если бы ему пришло в голову наладить связь немного раньше, то, скорее всего, уже сейчас был бы в курсе происходящего? Только однажды у него возникло чувство, будто ему удалось достучаться до Лады, но оно тут же исчезло, и историк продолжил путь, стараясь больше ни о чем не думать.

Подключившись к неведомому источнику энергии, историк не ощущал ни намека на усталость и спустя несколько километров с удивлением отметил, что будто помолодел на двадцать лет. Усмехнувшись, представил, какими сверхлюдьми должны были чувствовать себя волхвы, обладающие такими возможностями. Любой бы на их месте рано или поздно начал задирать нос. В конце концов, каждый жрец ведь изначально был человеком — со своими слабостями. Возможно, гордыня была самым часто встречающимся пороком, которым были подвержены Лада и ей подобные. Интересно, что бы по этому поводу сказал ее учитель?

Из простого любопытства Марсель представил себе старца, и тут же едва не упал: прямо перед ним возник образ волхва, который, похоже, сам не ожидал такого поворота и поэтому выглядел смущенным и сбитым с толку. Волна незнакомых чувств и эмоций захлестнула ученого, и он в первый момент растерялся: мысли Ведагора были чужды ему, они словно были из другого мира. Чтобы дать время прийти в себя, историк приветливо помахал старцу рукой и обратился к нему тоном, из которого не смог исключить насмешливые нотки:

— Ну, вот мы и встретились, уважаемый. Правда, наверное, не так, как тебе бы…

Волхв не дал ему договорить — взмахнув руками и нарисовав в воздухе замысловатую фигуру, он прервал связь, заблокировав только что налаженный канал. Это было так неожиданно, что Марсель не сразу понял, что произошло, и попытался снова достучаться до собеседника. Но сколько он ни пытался, у него ничего не получилось — образ Ведагора расплывался. Наконец, убедившись в бесполезности усилий, историк прекратил попытки и задумался. Несмотря на то что ему почти ничего не удалось увидеть, все же некоторые мысли волхва он смог разглядеть. Это было похоже на сеанс гипноза, когда пациент неожиданно вспоминает то, что попало в поле его бокового зрения. И то, что Марсель вспоминал, ему совершенно не нравилось. Ему вдруг пришло в голову, что жрец рассматривал его не как человека и даже не как разменную фигуру на шахматной доске, а как явление, обстоятельство. Весь мир для него был всего лишь схемой, которая могла быть разобрана и собрана в иной последовательности.

— Физик-любитель, твою мать, — пробормотал он себе под нос, испытывая приступ раздражения. — Надо же…

Среди обрывков мыслей, вырванных из контекста, были еще несколько моментов, которые его беспокоили. Вероятно, Ведагор был не таким уж и всемогущим, раз не смог вовремя закрыться от него. Так или иначе, но, разрубая виртуальный кабель, волхв не сумел вовремя остановить трансляцию, и теперь у Марселя был набор картинок, из которых ему предстояло собрать единое целое.

— Как пазл, — кивнул сам себе историк и, сойдя с дороги, уселся на землю, нисколько не заботясь о том, что кто-то может его увидеть.

Чтобы как-то упорядочить мешанину, которой одарил его волхв, Марсель сначала избавился от ничего не значащих воспоминаний, среди которых неожиданно оказались весьма любопытные обрывки памяти, о которых и сам жрец, скорее всего, имел смутное представление. Копаясь в чужой личности, историк вспомнил момент из собственного прошлого. Отец берет его с собой, отправляясь на чердак, чтобы разобрать хлам, который накопился там за многие годы. Мальчику всего шесть или семь лет, и для него вещи, скрывающиеся в пыльных коробках, представляют огромную ценность. Отец же, напротив, считает, что от всего этого нужно избавиться как можно скорее. Правда, иногда встречаются какие-то безделушки, которым он улыбается, словно старым знакомым…

— Смотри-ка, — кивает он сыну, держа в руках небольшую металлическую коробочку. — Я уже и забыл о том, что оставил эту капсулу времени для себя будущего. Выходит, у меня все получилось — я не открывал ее тридцать лет. Посмотрим?