Девятый

— И это тоже было — ученые, военнослужащие, гениальные ребята. Пробуют разные варианты. Экспериментируют. Мозг, и его содержимое, слишком тонкая материя, чтобы без практики судить у кого именно больше шансов. У нас нет теории, по которой можно выработать критерии отбора кандидатов, так что остается только экспериментировать.

— Меня можно считать добровольцем?

— А вас что — кто-то заставляет идти на это?

— Вообще-то про риск вы не сильно распространялись, когда уговаривали.

— Так ведь задача стояла уговорить, а не напугать. Да и потом — о каком риске вы говорите? Клиническая смерть при запуске не сработает — все должно быть по-настоящему. А чем рискует покойник? Вы ведь неизбежно умрете, без нашей вины, естественной смертью, от редкой болезни к которой мы не имеем отношения. А уж дальше или конец, или у вас будет шанс прожить новую жизнь, в другом теле. И кто знает — возможно, сумеете собрать резонатор и вернуться на Землю. Вероятность благополучного исхода ненулевая.

— Меня называют девятым — у меня было восемь предшественников? И что — никто из них не протянул ТАМ больше нескольких минут? Ничего себе у вас конкурс…

— Да — восемь наших добровольцев удалось протащить через канал. Сколько было тех, кого не довели, или завели слишком далеко, даже я точно не знаю — не меньше четырех десятков. Не смотрите на меня как на палача: мы ведь никого не убиваем. Не сомневаюсь, что каждый из нас, когда придет время, пойдет на это так же добровольно, как и вы. Шанс получить после смерти продолжение… Заманчиво — не находите?

— Чудесно… Постойте — ведь не факт, что меня удастся протащить. Так что я могу оказаться в числе этих "безномерных" четырех десятков. Тогда почему меня называют девятым?

Иван бледно улыбнулся:

— Неписаная традиция — каждый новый кандидат получает номер в линейке успешных испытателей. Если у вас получится — следующий будет уже десятым; а не получится — появится очередной девятый.

— Это как космонавты, которые по стойке "смирно" мочатся на колесо автобуса перед стартом, как повелось еще со времен Гагарина?

— Да — мы погрязли в высоких технологиях, но при этом не избавились от смешных суеверий.

— А у конкурентов с этим как? Я о добровольцах и их шансах.

— Примерно так же. Нам известно минимум о четырнадцати попытках, и лишь одна из них успешная. Последняя.

— Я бы не спешил называть ее успешной. Ведь, как догадываюсь, собрать установку он пока не смог.

— Даже попади он в мир, мало отличающийся от нашего, за такое короткое время невозможно успеть. Представьте, что вы пришелец с задачей собрать резонатор, и вас забросили к нам, на территорию современной России. Вы в теле младенца, или даже умалишенного, запертого в сумасшедшем доме. Вам надо добыть несколько тонн достаточно дорогостоящих материалов, причем нестандартных. Обычный медный провод, купленный в магазине, не подойдет. В вашем мире вряд ли процветает метрическая система, значит, придется пересчитывать на здешние размеры и заказывать тот же провод с нужным вам диаметром. И мне даже трудно представить, кто возьмется за такой странный заказ, и как не вызвать ненужных подозрений. При этом решая кучу сопутствующих проблем. К примеру, у вас не будет с собой эталона родной единицы длины.

— Это мне в первую очередь объяснили. Но выйти на метр можно и в другом мире — ведь подразумевается, что физические законы аналогичны. Если так, то мне понадобится узнать длину волны оранжевой линии спектра у кое-какого изотопа криптона, после чего умножить ее на число, вбитое в голову надежнее, чем дата рождения — память у меня отличная. Подойдет не только криптон — я могу использовать восемь различных изотопов, со своими коэффициентами. Простите, что перебил.