Девятый

— Нам серебра немало понадобится — я про общину думаю. В прошлом году убегали все бросив, и сейчас вот… Налегке ведь ушли — много добра оставили, и урожай не собран остался. Назад семенное зерно не выкопаешь, а если и так, то где сажать его? Даст король землю, или не даст — неведомо. Если и даст, то непаханую — расчищать придется. Значит, кроме озимых ничего у нас не будет, да и они не обязательно. Чем тогда в этот год кормиться? Голодать? Серебро надо, чтобы до урожая дожить.

Вечная проблема средневековья — существование на грани голода, с периодическим заходом за эту неприятную грань. Да и не только средневековья — даже в двадцатом веке различных "голодоморов" хватало. А кое-где и в двадцать первом…

— Извини Арисат — не знаю я цен.

— Я вот думаю, что может и не хватить… много нас слишком — поголодаем…

— Мы еще не вышли — не забивай себе голову.

— И то верно — если бой серьезный получится, то меньше едоков станет. Хотя лучше без такого обойтись — ничего хорошего…

Впереди послышался перестук копыт — показался один из дозорных. Осадив рядом с нами коня, четко доложил:

— Река в паре миль — широкая.

— Верно, — кивнул я. — На карте она обозначена. Брод не нашли?

— Да хоть везде перебирайся — она широкая, но мелкая совсем. Только берег наш заболоченный, да камышом порос — прорубаться придется.

— Арисат — пошли вперед работников: пусть проход сделают, чтобы обоз не задерживался. Надо до темноты успеть переправиться, и поставить лагерь уже на другом берегу.

— Опасаетесь, что твари в убежище на нас осерчали?

— И этого тоже… Пусть вода за спиной останется — не помешает.

* * *

Слова дозорного оказались преуменьшением — берег не просто "порос": камышовые заросли тянулись на сотни метров от воды. Когда голова обоза добралась до места работ, рубщики еще не успели до русла добраться — пришлось ждать около часа.

Поглядывая на склоняющееся к горизонту солнце, я нервничал — ночевать на болотистом берегу не хотелось. Дров для костров здесь нет, комаров четыре дивизии, да и про убежище не мог забыть — хотелось между ним и нашим лагерем иметь текучую воду. Не знаю, насколько эффективна ее защита, но, очень надеюсь, что местные ее не в силу суеверий нахваливают.

Первые колеса зашуршали по "щетине" оставшейся от срубленных стеблей. Проход бы столь узким, что между стенами тростника и бортами телег места не осталось. Пешеходам пришлось идти за повозками — колона растянулась еще сильнее.

Река была мелкой, но с топким дном, поросшим водорослями. Лошадям приходилось несладко, и лезли в глубину они неохотно. Зато противоположный берег порадовал чистым песком пляжа, зеленью луга и симпатичным лесочком в сотне метров. И дрова имеются, и место для отдыха. Обернувшись, посмотрел, как первая телега подходит к середине переправы — от нее вниз по течению расплывается пятно потревоженного ила. Покосился на солнце — заходить собирается, а у нас обоз только начал перебираться.

Мои страхи оказались напрасными — до темноты успели переправиться все. И дрова заготовить успели, и круг из повозок сделать, и даже колья между ними местами вбили. Лагерь наполнился аппетитными запахами из сотен котлов — я с аппетитом умял полную миску все той же опостылевшей каши без масла, а до этого успел немного помыться выше по течению: покончил с грязью, оставшейся от утреннего приключения.

Моему примеру последовали многие — народ здесь, как я заметил, достаточно чистоплотный, а вчера подходящего водоема не встретилось.

Четвертый день похода — как бы медленно мы не шли, все равно уже сделали больше сотни километров. Трудновато по бездорожью двигаться, но это единственное неудобство — нам не мешает ни погань, ни зловещие демы. Да и погодка отличная — будто специально для нас кто-то ее включил. Самочувствие тоже наладилось — даже утренний экстрим уже забылся.

Еще два-три дня такого пути, и доберемся до границы, а уж там…

Под утро на нас, наконец, напали.

* * *

Как и в первый раз, тревогу поднял попугай.

Спал я сегодня хоть и крепко, но без скачущих лошадей и коматозного состояния — от зловещего шипения проснулся сразу. Поднял голову с "походной подушки" — седла; повернулся на шум. Зеленый, устроившись на специально воткнутой для него удобной ветке, принял ахтунг-форму "взрыв на макаронной фабрике" и издавал соответствующие звуки.

Тревогу я поднимать не стал — без меня уже подняли. Предприимчивый Арисат, боясь пропустить первые предвестники приближения врага, на ночь ставил рядом со мной дозорного, приказывая ему глаз не спускать с попугая. Эта мера себя оправдала — теперь вокруг, в темноте, угадывалось движение; часто звякало металлом; вся эта специфическая возня намекала на подготовку лагеря к бою.

— Зеленый — ты если что, лети в лес, ищи скворечник и там отсиживайся.

Птиц и без того напрасно рисковать не любит — без меня разберется, но заботу проявить ведь нетрудно.

Из темноты вырос Тук:

— Сэр страж — похоже, гости к нам идут… незваные.

— Да понял я уже.

— Арисат народ расставляет, а я при вас буду. Прикрою если что — у меня латы, щит, и секира добрая, а у вас только кольчуга и меч смешной.