Девятый камень

Любопытство победило Сару, когда однажды вечером она исследовала третий этаж после того, как наборщики разошлись по домам. Она остановилась около лотка со шрифтами, сложила одно слово, скопировав его с листка, оставшегося прикрепленным к доске. Потом слово подлиннее, затем целое предложение. К тому времени, когда ее обнаружил ночной сторож, она была так околдована процессом, что не услышала звона ключей, возвещавшего о его приближении. Если бы не доброе сердце Септимуса Хардинга, она бы снова оказалась на зимней улице. Вместо этого он устроил так, что она стала получать на два с половиной пенса больше, и сказал, что, возможно, из нее получится ученик наборщика.

Септимусу Хардингу потребовалось совсем немного времени, чтобы раскусить ее обман (как, впрочем, и остальным наборщикам, которые все до одного были мужчинами), но ему нравилось, как Сара работает, и он говорил, что не хочет, чтобы ее прекрасные мозги пропадали зря. И тем не менее мистер Хардинг время от времени повторял, что девушке не место в редакции газеты, поэтому Сара продолжала носить брюки, а вскоре на нее перестали обращать внимание.

Она сидела, обхватив перепачканными чернилами тонкими пальцами горячую оловянную кружку, раздумывала над тем, как ей повезло, и смотрела вниз, на улицу. Владелец книжного лотка на противоположной стороне раскрыл полосатый тент, чтобы защитить свой товар от сырости, и стоял в дверях без пиджака, несмотря на снег, который черными пятнами таял на мостовой. У лоточника раскраснелись щеки от пары стаканов рома, которые он заедал пирогом со свининой. Сара множество раз заставала его за этим занятием в мясной лавке Долли, расположенной по соседству.

Два светловолосых малыша остановились у тележки с жареными каштанами около заведения Долли. Женщина, сопровождавшая их, в строгом синем платье из саржи, видимо, была их гувернанткой. Она пыталась увести их от тележки, но дети грели руки над тлеющими углями небольшого костерка, а старший — славный, живой паренек — упрашивал ее купить им лакомство. Его сестра с надеждой в глазах наблюдала за не слишком приличным поведением брата, но сохраняла скромность, как и пристало девочке ее происхождения. Вот уже в который раз Сара поблагодарила судьбу за свою свободу. С тех пор как они поселились в Лондоне, она успела заметить, что девушки, родившиеся в аристократических и состоятельных семьях, живут в золотых клетках и могут только мечтать о независимости. У девочки на улице было лицо как у фарфоровой куколки, окутанное тугими завитками волос, и Сара решила, что точно так же выглядела бы Эллен, если смыть с младшей сестрички угольную пыль и грязь, распутать ее роскошные светлые волосы и одеть ее в красивое платье.

В тот момент, когда гувернантка наконец сдалась и открыла сумочку, на улице резко остановился ярко раскрашенный омнибус, запряженный четырьмя ломовыми лошадьми. Когда он снова с грохотом покатил по своему маршруту, Сара увидела миссис Коречную, которая переходила дорогу. Она направлялась к мистеру Хардингу, как делала раз в неделю. Этой зимой они не слишком часто видели ее, потому что мистер Коречный умер.

Лили Коречная вызывала у Сары невероятный интерес, поскольку не была похожа ни на одну даму из тех, кого она знала, — впрочем, по правде говоря, она знала не так много настоящих дам, если не считать жену пастора в Христианском женском приюте, но та не принималась в расчет, потому что у нее на подбородке росли волосы. Начать с того, что миссис Коречная никогда не носила шляпок и накидок. Сара не слишком любила зимние шляпки. Сверху большинство из них напоминали сорочье гнездо, с перьями, блестящими побрякушками и цветными лентами, так что какой-нибудь рослый господин мог принять их за корзинку для шитья и не стал бы делать их обладательницам предложение руки и сердца. А ведь именно ради таких предложений женщины в роскошных шляпках прогуливались по Стрэнду и Оксфорд-стрит — это Сара знала. Она считала, что миссис Коречная надевала капюшон как раз затем, чтобы не привлекать внимания мужчин. Ее платье под плащом было узким и скромным, а вовсе не громоздким и уродливым, как дурацкие кринолины, являвшиеся, вне всякого сомнения, ужасно модными. Сару занимала мода, хотя сейчас у нее было гораздо меньше возможностей за ней следить, чем в ту пору, когда она продавала яблоки у Церковного Угла.

Впрочем, уже пора было приниматься за работу. Сара допила остатки жидкого чая, который кипел в большом железном чайнике с самого утра, положила свою кружку в ведро и вернулась в комнату наборщиков, чтобы собрать там лотки, готовые к спуску вниз.